Свежие записи из блогов Psoj_i_Sysoj

Предыдущая глава

Чэн Фэнтай не только любил слушать сплетни, но и сам охотно их распространял — это была наиболее недостойная черта его характера. В полдень следующего дня Фань Лянь был извлечён из женской постели и притащен в кафе, чтобы выслушать о ночных похождениях Чэн Фэнтая и Шан Сижуя в парке Сяншань.

— В жизни бы не подумал, — со вздохом покачал головой Чэн Фэнтай, — что у Шан Сижуя такой на удивление добрый нрав, настолько мягкий и уступчивый! Ты не представляешь, какими резкими были мои слова, а он ничуть не рассердился!

читать дальшеФань Лянь, в свою очередь, ещё не очнулся от своих «весенних снов» [1]. Полуприкрыв глаза, он торопливо отпил кофе:

— Это у него-то добрый нрав? Ха-ха! Ты не видел, что он вытворял в том году в Пинъяне… — С этими словами он опустил чашку на стол и долил в неё горячего кофе, а потом откусил большой кусок булочки. — К тому же, с чего бы ему на тебя злиться, второй господин Чэн? Ведь ты — богатый и влиятельный человек. Даже если тебе любопытно, ты лишь разок сунешь нос в чужие дела — только и всего. А он, при всём своём упрямстве, лишь простой актёр, и ему ни к чему навлекать на себя твоё недовольство.

Хоть это была истинная правда, Чэн Фэнтаю она пришлась не по душе. Вновь закурив, он возразил:

— Ты ведь не знаешь, что произошло при последнем разговоре между Цзян Мэнпин и Шан Сижуем? Цзян Мэнпин была очень жестока по отношению к своему шиди.

Проглотив булочку, Фань Лянь долго хранил молчание, а потом испустил тяжёлый вздох:

— Когда дело касается Чан Чжисиня, Цзян Мэнпин совсем не такая, какой ты её видел.

Поначалу Чэн Фэнтай винил Цзян Мэнпин за её холодные и оскорбительные слова, теперь же он подумал про себя: «Что ж, такова любовь…», — и, украдкой вздохнув по этим чувствам, с облегчением ответил:

— Шан Сижуй, несомненно, сумасшедший; но ведь Чан Чжисинь и Цзян Мэнпин — взрослые разумные люди, и они обошлись с ним очень дурно.

— Он такой упрямый, что бесполезно пытаться ему угодить, — с усмешкой покачал головой Фань Лянь. — Чего я за тот год только не перевидал. Чан Чжисинь и Цзян Мэнпин не сделали ничего дурного. Когда мужчина и женщина вступают в брак по взаимному согласию, надо ли ради этого собирать комитет? Чтобы урезонить его, Чан Чжисинь даже прибёг к нормам Гражданского права! Окажись ты на его месте, второй господин Чэн, неужто не порвал бы в клочья этого неуёмного скандалиста Шан Сижуя?

Чэн Фэнтай кивнул, от всего сердца соглашаясь:

— Всё верно, Чан Чжисинь не сделал ничего дурного, он человек в высшей степени благородный.

Так они оживлённо болтали, пока не решили вместе нанести визит супругам Чанам, чтобы продолжить обсуждение с главными героями этой истории. Во время прошлого визита Чэн Фэнтаю так и не довелось увидеть Цзян Мэнпин, и в этот раз он твёрдо решил встретиться с ней и принести извинения лично. Двое праздных гуляк досыта наелись и отправились в гости. К этому времени уже завечерело. Зайдя в дом, они сразу обнаружили Цзян Мэнпин. Облачившись в старую вязаную шаль, она вместе с горничной готовила на расположенной на первом этаже общей кухне. Фань Лянь с улыбкой, прячущейся в уголках глаз, окликнул её. Молодая женщина тут же обернулась, бросила готовку, помыла руки и поприветствовала их тихо и ласково.

От одного звука её чистого голоса Чэн Фэнтай испытал настоящий экстаз [2]. Пожирая её влюблённым взглядом, он втайне поразился, каким же успехом, должно быть, пользуется Чан Чжисинь у женщин.

— Доброго здоровья старшей двоюродной невестке! — поприветствовал он её в ответ. — Когда я заходил в прошлый раз, мне не удалось с тобой повидаться.

— Тогда Чжисинь сказал мне, что младший зять возьмёт на себя труд зайти к нам ещё разок, — ответила Цзян Мэнпин, провожая гостей наверх. Поднимаясь вслед за ней, Чэн Фэнтай вытянул руку, чтобы подстраховать её: если бы она оступилась, он тут же крепко обхватил бы её за талию, как истинный джентльмен. При виде этого Фань Лянь укоризненно покачал головой: с его точки зрения это было попросту непристойно: Чэн Фэнтай вёл себя со своей старшей двоюродной невесткой, словно с какими-то там посторонними девицами, совершенно без уважения.

Только что вернувшийся с работы Чан Чжисинь пил чай и читал газету. Трое мужчин тут же принялись похлопывать друг друга по плечу, жать руки, болтать и смеяться, будто старинные друзья. После этого они расселись — и, разумеется, вновь принялись за обсуждение Шан Сижуя.

— Я уже пытался образумить его вместо вас, — начал Чэн Фэнтай. — К сожалению, всё без толку, я ничего не смог поделать. Для этого сумасшедшего мальчишки никакие нормы человеческих отношений попросту не существуют. Двоюродная невестка так его избаловала, что он вообразил себе, будто их родственные чувства — подлинные, потому-то он и не может отказаться от своей ненависти.

Стоило ему упомянуть о её бедовом шиди, как глаза Цзян Мэнпин тотчас покраснели.

— Да разве младшему зятю по силам его образумить? Ещё когда он был ребёнком, если уж что-то вобьёт себе в голову, так это нипочём оттуда не выбить, так он был упрям [3], но я тогда и помыслить не могла, что мне когда-нибудь придётся его обманывать… — Помедлив, она шёпотом продолжила: — Я говорила, что он — самый важный для меня человек, и действительно старалась убедить себя в этом. Из-за его недовольства я даже пыталась расстаться с Чжисинем… Однако человек не властен над своими чувствами… И в конце концов я не смогла перебороть себя.

Это прозвучало непрямым признанием в любви к Чан Чжисиню, и выражение его лица тут же смягчилось, свойственная ему профессиональная чопорность исчезла без следа, нежность его взгляда граничила с податливостью [4].

Цзян Мэнпин вытерла уголки глаз и заговорила вновь:

— А если в будущем это дитя вновь обезумеет, то где взяться тому, кто усмирит его гнев, проявив к нему снисходительность, как же тогда быть?

Чэн Фэнтай посмотрел на неё с улыбкой, про себя рассудив: «Нет, этого не понадобится. Такого рода чувство, которое возникает у птенца, когда он впервые видит мать, случается лишь раз в жизни. Боюсь, что после тебя у него уже не будет иной причины сходить с ума…»

Внезапно ему подумалось, что Шан Сижуй попусту растратил свою любовь на Цзян Мэнпин, вручив её не тому человеку, и не удержался от замечания:

— До той ночи я был предубеждён против Шан Сижуя, ну а теперь мне стало его жаль. Когда он сказал: «Я был готов умереть за свою шицзе», — в его словах не было ни тени фальши. Двоюродной невестке известно, что на сердце у Шан Сижуя?

Цзян Мэнпин долго не отвечала, а затем с тяжким вздохом, будто её сердце разрывалось от боли, произнесла:

— Знаю. Это глупое дитя…

Казалось, Чан Чжисинь тоже был тронут — он молча потупил взгляд.

Когда дело доходит до любви, то в этом противостоянии не бывает правых и виноватых. Шан Сижуй был безумен и ничего не смыслил в мирских делах. Будучи её шиди, он желал единолично владеть Цзян Мэнпин, ну а она жаждала любви, замужества и счастливой жизни в браке; петь с ним до скончания своих дней на одной сцене было выше её сил. Дело было не в том, что чувства одного из них были менее глубоки — просто их устремления были слишком разными, и, не оборви они связующую их нить, в конечном итоге погибли бы оба.

Поболтав ещё немного, Чэн Фэнтай и Фань Лянь потащили Чан Чжисиня в ресторан, чтобы вместе выпить — выходило, что Цзян Мэнпин готовила ужин зря. Но она была воистину хорошей женой, и потому, немного посопротивлявшись, отпустила Чан Чжисиня развлекаться в обществе этой легкомысленной парочки [5], лишь сперва сбегала в комнату, чтобы принести мужу шарф.

— Тогда не жди меня, иди спать, — сказал ей Чан Чжисинь. — У меня есть ключи.

— Не нужно, — тихо ответила Цзян Мэнпин. — Я буду ждать, как бы поздно ты ни вернулся.

Не сумев сдержать переполняющее его чувство любви, Чан Чжисинь перед всеми сжал её руку. Цзян Мэнпин, вся зардевшись, стиснула его руку в ответ.

Глядя на это, Чэн Фэнтай до смерти им завидовал. Все женщины, которые его окружали — разумеется, включая его вторую госпожу — сплошь были холодными красавицами, как Сюэ Баочай из «Сна в красном тереме» [6], скупыми на слова и эмоции [7]. За те десять лет, что они были женаты, супруга не сказала Чэн Фэнтаю ни единого ласкового слова. Что же касалось других женщин, то распущенности и обольстительности в них было с избытком, но недоставало подлинной нежности и заботы. Когда же и у него будет рядом кто-то столь же деликатный [8] и милый? Вот тогда он смог бы сказать, что не зря прожил свою жизнь…

Видя, как сияют его глаза, Фань Лянь раздражённо шепнул ему на ухо:

— Старший зять, хороший цветок всегда имеет хозяина [9]! Тебе следует прекратить думать о подобных вещах, пока не поздно, тут я тебе не помощник.

— Иди ты! — огрызнулся Чэн Фэнтай и, пользуясь случаем, оглядел квартиру супружеской четы. Они были молодым господином из зажиточной семьи и известной актрисой, он привык купаться в роскоши, а она — в лучах славы, но теперь им приходилось довольствоваться крайне простой и непритязательной [10] жизнью. Стоит ли говорить, что в их доме не водилось шикарных и модных предметов обстановки, однако здесь царили чистота, опрятность и покой, нигде не было ни пылинки. Эта чета из честного и надёжного мужчины и нежной добродетельной женщины являла собою образец счастливой пары. Если им чего-то и недоставало, так разве что ребёнка. У Чэн Фэнтая были младшие сёстры, его дом всегда был полон детей, и обычно это порядком его раздражало. Но теперь его впервые посетила мысль, что дом, в котором нет детей, кажется слишком пустым и тихим, и в воздухе словно застыла какая-то неизъяснимая горечь — всё-таки без детей семья не может считаться полной.

Трое мужчин вышли из дома и отыскали поблизости ресторанчик, где остановились, чтобы поесть, выпить и поболтать вволю. За разговором они опять кружным путём вернулись к Шан Сижую. К этому времени все они уже успели основательно поднабраться, и разговор приобрёл весьма непринуждённый характер. Хлопнув Фань Ляня по спине, Чэн Фэнтай со смехом бросил:

— Хорошо ещё, что ты не похож на Шан Сижуя, в противном случае ты бы стал для меня источником нескончаемой головной боли.

— Мы с Шан Сижуем выросли в совершенно разных условиях, — ответил на это Фань Лянь. — Наши пастбища расположены бок о бок с маньчжурскими, и нравы у нас как у маньчжуров. Незамужняя старшая сестра становится тираном в родительском доме, бьёт и бранит младших братьев и сестёр. Мы в детстве даже родителей не боялись так, как её, и замучились ждать, когда же она выйдет замуж. И когда это счастливое событие наконец свершилось, мы все выстроились в шеренгу, чтобы проводить её с почётом; как же после всего этого я посмел бы беспокоить моего старшего зятя, который избавил нас от подобной напасти?

— Должно быть, я грешил в течение восьми поколений, чтобы заслужить такого шурина, как Шан Сижуй… — посетовал Чан Чжисинь.

— А вот тут я могу возразить, — мастерски принялся подстрекать его Чэн Фэнтай. — Я слышал, что ты женился на старшей двоюродной невестке вторым браком, это правда? Я подозреваю, что ты из тех, кому новое мило, а старое постыло. Ничего удивительного, что её младший брат был так обеспокоен…

От этих слов Фань Лянь мигом протрезвел и смерил Чэн Фэнтая суровым взглядом, словно желая сказать: «Что за чепуху ты городишь?»

Но Чан Чжисиня это совершенно не задело — он лишь отмахнулся со словами:

— Младший зять, как же ты не понимаешь? Если уж Шан Сижуй возненавидит кого-то за то, что тот занял главенствующее место в сердце Цзян Мэнпин, то он не погнушается ничем, лишь бы столкнуть его с пьедестала. Что же касается той истории, то он воспользовался ею лишь в качестве предлога. Как ты думаешь, почему он не поднял шума, когда Цзян Мэнпин была помолвлена с тем добродетельным старшим братцем? Да потому что знал, что Цзян Мэнпин его не любила.

Поразмыслив над этим, Чэн Фэнтай решил, что в его словах есть резон:

— Пожалуй, ты прав. Ты в самом деле хорошо его понимаешь.

На губах Чан Чжисиня возникла странная усмешка — Фань Лянь впервые видел, чтобы тот улыбался столь развязно.

— Разумеется, я его понимаю. В том году, когда Шан Сижуй преследовал меня столь неотступно и неутомимо [11], кое-кто из тех, кто пытался нас примирить, сказал мне: «Ах, третий господин! Этот Шан-лаобань так в тебя вцепился, что мы подозреваем, что на самом деле он влюблён не в свою шицзе, а в тебя! Тебе непременно нужно прояснить этот вопрос». На это я сказал, что вовсе не желаю, чтобы он в меня влюблялся — он же сущий младенец, любить-то толком не умеет, только с ума сходить.

Расхохотавшись, Чэн Фэнтай повис на плече Фань Ляня. Если всё это правда, то эта история походила на в высшей степени увлекательный роман, в котором одна кульминация [12] таила в себе другую. Фань Лянь прежде не слышал, чтобы Чан Чжисинь говорил подобное, а потому тоже не удержался от неподобающего смешка, с силой хлопнув двоюродного брата по плечу. Вызвавший всеобщее веселье Чан Чжисинь с лёгкой улыбкой налил себе бокал вина и осушил его, вид у него при этом был совершенно невозмутимый. Возможно, нависшая над ним тень Шан Сижуя была слишком глубока, чтобы он мог смеяться, даже когда шутил.


***

После ночного разговора Чэн Фэнтая и Шан Сижуя в парке Сяншань в их чувствах произошла некая перемена. Однако в случае второго господина перемены были по большей части односторонними: он искренне сопереживал Шан Сижую, ведь его глубоко тронули его чувства к Цзян Мэнпин; но, как бы сильны они ни были, это не было любовью. А если это даже и была любовь, то она всё равно гроша ломаного не стоила. Люди, ослеплённые любовью, нередко ищут смерти. Любовь Шан Сижуя не имела ничего общего с вожделением, он страстно стремился завладеть лишь сердцем Цзян Мэнпин, это чувство было возвышенным, чистым и светлым. Что же до Чэн Фэнтая, то он был отнюдь не чужд амурным похождениям, однако успел ими пресытиться и потому преклонялся перед этой одухотворённой любовью. Теперь он смотрел на Шан Сижуя совершенно другими глазами.

Когда на вечере игры в маджонг один из игроков неосмотрительно начал рассуждать о том, прав или неправ Шан Сижуй, Чэн Фэнтай тут же перебил его со снисходительной улыбкой:

— Шан Сижуй ведь сущее дитя! При его-то прямолинейности и горячей голове как он может знать меру! Так что для него затеять скандал ничего не стоит. — Помолчав, он добавил: — Мне думается, что Шан Сижуй зрит в самую суть: если бы его шицзе прежде не давала ему обещаний, то всё не дошло бы до подобного. Всё-таки ей следовало проявить больше терпения. — Говоря так, он косвенно винил Чан Чжисиня и его жену за то, что они должным образом не выполнили обязательства перед её шиди.

Об этом тут же поползли разговоры, и, стоило Чэн Фэнтаю появиться вместе с Шан Сижуем, всюду их сопровождали шёпотки и смех. Все знали, что у них прекрасные отношения, а потому за спиной Чэн Фэнтая радостно перемывали ему косточки. Если же кто-то в присутствии второго господина осмеливался говорить о Шан Сижуе неподобающие вещи, то с его стороны незамедлительно следовал язвительный ответ, загонявший собеседника в тупик. Проще говоря, его ревностная забота о Шан Сижуе была очевидна для всех.


***

В этот раз за столом для маджонга разговор зашёл о фондовой бирже. Чэн Фэнтай всегда покупал акции наверняка. Он знал толк в том, как получить наибольшую выгоду путём наименьших затрат, а потому не преминул высказать некоторые соображения о ситуации на бирже.

— У меня на руках есть некоторые сбережения, — с улыбкой сказал Шан Сижуй. — Раз уж второй господин такой знаток, то почему бы ему не сделать вложение за меня?

— О? И какой же у тебя капитал? — заинтересованно спросил Чэн Фэнтай.

— Восемь тысяч.

— Хорошо, без проблем. Завтра пришлю кого-нибудь к тебе за деньгами. — пообещал второй господин.

Хоть Шан Сижуй и желал, чтобы его накопления работали, он также не хотел за них тревожиться, а потому тотчас пожалел о своих словах:

— Ох, завтра это слишком скоро! Мне нужно ещё немного подумать.

Закурив, Чэн Фэнтай нетерпеливо взмахнул рукой:

— Да что тут думать — надо деньги делать! Проигрыш — за мой счёт, а выигрыш — тебе. К концу этого года я непременно помогу превратить твои сбережения в десять тысяч, пусть все присутствующие это засвидетельствуют.

Со всех сторон раздался ропот:

— Как может второй господин быть таким благородным и низким одновременно? Мы ведь столько раз умоляли вас сделать за нас вложения, а вы не пожелали брать на себя лишние хлопоты! А теперь вы с Шан-лаобанем готовы не только вместе зарабатывать, но ещё и возмещать ему убытки!

— Это всё потому, что у меня душа за него болит, — улыбнулся Чэн Фэнтай, не выпуская сигарету изо рта.

Услышав это, Шан Сижуй бросил на него исполненный счастья взгляд и залился смехом, мотая головой. При этом он стал ещё больше походить на ребёнка, что выглядело в высшей степени мило. Чэн Фэнтаю нестерпимо захотелось погладить его по голове, взять на колени и приласкать.

Второй господин Чэн с самого начала произвёл на Шан Сижуя хорошее впечатление, а после ночи в парке Сяншань к возросшей симпатии добавилась ещё и немалая доля доверия. При встрече с Чэн Фэнтаем он не мог удержаться от того, чтобы то и дело обращаться к нему, и при этом капризничал, словно дитя. Всякий раз, когда второй господин говорил, Шан Сижую непременно нужно было вставить пару слов от себя, и даже когда Чэн Фэнтай над ним подтрунивал, он совершенно не боялся его колкостей. Когда эти двое перешучивались друг с другом, их речь так и искрилась остротами — другие и не подозревали, что Шан-лаобань может открыться с подобной стороны. Похоже, Шан Сижуй перенёс на Чэн Фэнтая часть зависимости, которую некогда питал к Цзян Мэнпин. Он денно и нощно тосковал по исходящей от старших беспредельной любви, и Чэн Фэнтай не обманывал его ожиданий. Всякий раз, когда Шан Сижуй, столкнувшись с очередным затруднением, обращался к нему за помощью, он с неизменной улыбкой отвечал: «Другим бы я сразу сказал, что это невозможно, но если об этом просит Шан-лаобань, то какие могут быть возражения!» Придерживая Шан Сижуя за спину, он просил оказать ему честь отобедать с ним, а если среди перевозимых его компанией товаров Чэн Фэнтаю попадалась какая-нибудь милая безделушка, он непременно откладывал парочку — для Шан Сижуя и для Чачи-эр. А что до его трёх родных сыновей, то о них он даже и не думал.

Как-то раз он оставил для Шан Сижуя музыкальную шкатулку необычайно тонкой работы. Восьмиугольную чёрную лаковую коробочку украшала инкрустация слоновой костью в виде розы, а если открыть крышку, то под ней на зеркальной поверхности кружилась в танце маленькая балерина.

— Что за любопытная вещица! — воскликнул Фань Лянь, вертя её в руках. — Старший зять, отдай её мне!

— Осталась только одна, и это для Шан-лаобаня, — ответил Чэн Фэнтай.

— А почему это для него есть, а для меня — нет?

— Это игрушка для детей и женщин, тебе-то она зачем? — парировал второй господин.

— А Шан Сижуй что же, по-твоему, женщина? — не сдавался Фань Лянь.

— Он не женщина, а ребёнок. А ты у нас кто?

— Мне на подарок.

— Мне тоже на подарок.

— Но ведь я — родной брат твоей жены!

— Да хоть отец родной! — Чэн Фэнтай схватил прислонённую к стене трость и, смеясь, сделал вид, что хочет ударить Фань Ляня по ноге. — А ну верни на место!

Фань Лянь обиженно поставил шкатулку и, словно что-то задумав, прищурился на зятя. Решив, что он сейчас продолжит настаивать на своём, Чэн Фэнтай рявкнул:

— На что это ты уставился? Если нравится — так пойди да купи!

Фань Лянь в пару шагов приблизился к нему и присел рядом.

— Старший зять.

— Что? — покосился на него Чэн Фэнтай.

— Ты что же это, на Шан Сижуя…

Чэн Фэнтай догадался, что он собирается сказать, едва взглянув на бесстыдное выражение его лица.

— …и правда глаз положил?

— Ах ты грязная душонка [13], пошёл прочь! — Чэн Фэнтай со смехом схватил трость и по-настоящему ему врезал. Фань Лянь немедленно ретировался.


***

После этого Фань Лянь не преминул поделиться своими сомнениями с Чан Чжисинем. У того с самого начала сложилось определённое мнение о Шан Сижуе — он презирал моральные качества актёра. Выслушав двоюродного брата, он криво усмехнулся:

— Разве ты не замечал прежде, что в Шан Сижуе, этом мальчишке, есть что-то необычайно завлекающее? Сперва губернатор Чжан, потом — главнокомандующий Цао, а теперь, возможно, ещё и Чэн Фэнтай.

Фань Лянь хранил молчание. Собственно, когда мужчина сближается с актёром, играющим в амплуа дань, это всегда вызывает подозрения. Тем более, когда дело касается сентиментального и романтичного Чэн Фэнтая — стоило ему несколько раз побеседовать с не менее сентиментальным и романтичным актёром, как между ними неизбежно должны были возникнуть некие смутные чувства — это было бы вполне естественно. Однако же Чэн Фэнтай никогда не скрывал от шурина свои любовные похождения, и, поскольку ему до сих пор было не за что ухватиться, Фань Лянь сделал вывод, что эти почки ещё не дали побегов.

На самом деле, в это время Чэн Фэнтай испытывал к Шан Сижую искреннее участие без малейших примесей. Но в ближайшие полгода этому участию суждено было вновь перемениться — видимо, невозможно избежать того, чему предначертано случиться.


Примечания переводчика:

[1] Весенние сны 春梦 (chūnmèng) — обр. в знач. «призрачные мечты», «несерьёзные мысли», а также «эротические фантазии».

[2] Экстаз — в оригинале чэнъюй 销魂蚀骨 (xiāohún shí gǔ) — в пер. с кит. «потерял голову, разъело кости».

[3] Если уж что-то вобьёт себе в голову, так нипочём оттуда не выбить — в оригинале 钉是钉铆是铆的 (dīng shì dīng mǎo shì mǎo de) — в пер. с кит. «гвоздь есть гвоздь, заклёпка есть заклёпка».

Так он был упрям — в оригинале 一根筋 (yī gēn jīn) — в букв. пер. с кит. «одна извилина», обр. в знач. «упрямый как осёл, упёртый, твердолобый, тупой, косный».

[4] Податливость — в оригинале 绕指 (rào zhǐ) — сокращённое от 绕指柔 (ràozhǐróu) — в пер. с кит. «можно обвить вокруг пальца», обр. в знач. «податливый, мягкий».

[5] Легкомысленная парочка — в оригинале чэнъюй 狐朋狗友 (hú péng gǒu yǒu) — в пер. с кит. «приятель-лиса, друг-собака», обр. в знач. «дурная компания; подлые друзья; всякий сброд; разношёрстная свора; друзья-шакалы».

[6] «Сон в красном тереме» 红楼梦 (hónglóumèng) — один из четырёх классических китайских романов, написанный во второй половине XVIII в., первый роман, где большое внимание уделяется психологическому душевному состоянию героев и смене их настроений, а также первый китайский роман со стройной сюжетной линией и композицией, написан не на литературном, а на простом китайском языке. В романе действуют представители самых разных слоёв общества. В центре романа — возвышение и упадок семьи, в котором автор, Цао Сюэцинь, отчасти описывает историю собственной семьи.

Сюэ Баочай 薛宝钗 (Xuē Bǎochāi) — одна из вершин любовного треугольника, лёгшего в основу сюжета — главный герой, Цзя Баоюй, которому прочат её в жёны, восхищается её умом и красотой, но любит он другую.

[7] Скупые на слова и эмоции — в оригинале чэнъюй 不苟言笑 (bùgǒu yánxiào) — в пер. с кит. «серьёзно относиться даже к речам и смеху», обр. в знач. «быть серьёзным, не смеяться и не болтать попусту».

[8] Деликатный — в оригинале чэнъюй 和风细雨 (héfēng xìyǔ) — в пер. с кит. «мягкий ветерок и мелкий дождик», обр. в знач. «доброжелательный; мягкий и тактичный».

[9] Хороший цветок всегда имеет хозяина 名花有主 (míng huā yǒu zhǔ) — этот чэнъюй употребляется в значении «девушка уже занята», также «свято место пусто не бывает», или «хороша Маша, да не наша».

[10] Непритязательный — в оригинале чэнъюй 柴米油盐 (chái mǐ yóu yán) — в пер. с кит. «дрова, рис, масло и соль», обр. в знач. «предметы повседневного пользования; повседневные нужды; будничный, повседневный».

[11] Неотступно — в оригинале чэнъюй 不依不饶 (bù yī bù ráo) — в пер. с кит. «не прощать и не щадить», обр. в знач. «упорствовать, настаивать на своём», а также «привязываться, не отставать».

Неутомимо — в оригинале чэнъюй 誓不罢休 (shìbùbàxiū) — в пер. с кит. «поклясться не отдыхать (не сдаваться) [пока не завершится преследование]».

[12] Шутка 包袱 (bāofu) — в букв. пер. с кит. «узел с тряпьём», термин из сферы сяньшэна (китайских традиционных комических «стэндапов»), он означает «соль шутки», когда достигается тщательно подготовленный эффект, вызывая пик смеха аудитории — например, ключевая фраза. Иногда так называют сами комические сценки или шутки, но это не вполне правильно, поскольку это название конкретного приёма.

[13] Грязная душонка — в оригинале чэнъюй 脏心烂肺 (zāngxīnlànfèi) — в пер. с кит. «грязное сердце и гнилые лёгкие», образно о зловредном, бессовестном человеке.

«Да как вообще можно читать подобное?»

Шэнь Юань возрождается в прочитанном им гаремном романе, где переселяется в тело главного злодея — Шэнь Цинцю, который бесчеловечно издевался над главным героем Ло Бинхэ, едва не погубив его.

Да будет вам известно, этот самый оригинальный Шэнь Цинцю в конечном итоге был заживо превращён своим учеником в человека-палку [1] — как вам такое? Человека-палку!!!

читать дальше«Не то чтобы я не желал обнимать бёдра [2] главного героя, но какого хрена делать из него чёртова дьябло? Этот тип мало того что помнит все нанесённые ему обиды, так ещё и возвращает их в тысячекратном размере!»

И какого чёрта по ходу пьесы на нём виснут абсолютно все героини этой книженции?

А главное, с какой радости он, будучи главным злодеем, обязан беспрерывно вставать грудью на защиту главного героя, жертвуя собой ради чужого блага?!

«…Пожалуй, я могу спасти его ещё разок». — Шэнь Цинцю жаждет доказать, что главный злодей тоже имеет право на жизнь, да ещё какую √

Верный и преданный щеночек-белый лотос, чернеющий впоследствии, психопат с душой девы [3] — гун × фальшивый негодяй, маньяк ворчания и насмешек — шоу

На самом деле это история о том, как учитель и ученик день за днём маются дурью, сражаются с монстрами, чешут языками и крутят любовь — одним словом, сопли с сахаром как они есть.

А также история от лица злодея о том, как главный герой из невинного ягнёнка-белого лотоса превращается в зловещую чёрную трупную лилию [4] — демонического деспота…

1) Альтернативное совершенствование, куча дивных талантов и разной прочей хрени.

В основном: герои дни напролёт едят, спят и пинают балду [5] (:з)∠)

Это первая работа новичка, умоляю, не судите строго ＞＜

2) Дружеское напоминание: если вы читаете в сети, то можете увидеть множество! крутецких! фан-артов! по творчеству автора.

Метки: Путешествие во времени (чуаньюэ), нянься [6], бессмертные совершенствующиеся, маниакальная любовь.

Серебряная медаль от редактора на цзиньцзяне:

Шэнь Юань пришёл к выводу, что из бесчисленного количества отстойных произведений, которые ему когда-либо доводилось читать, не было ничего столь же вопиющего, как «Путь гордого бессмертного демона». И надо же было такому случиться, что после смерти он переродится в теле гнуснейшего злодея Шэнь Цинцю, учителя главного героя Ло Бинхэ. Чтобы выжить, ему не остаётся ничего другого, кроме как следовать указаниям Системы, которая наполовину угрозами, наполовину волшебными пенделями тащит его по сюжету. Он постоянно вынужден обманывать, лавируя между опасностями и наградами, кое-как воспитывая главного героя, чтобы после оттолкнуть его — и при этом не поступиться своими интересами. Но как ни крути, этот сюжет всё сильнее напоминает сорвавшуюся с повода дикую лошадь, которая несётся в непонятном направлении… Основной тон этого произведения — юмористический, текст весьма лаконичный и развивается бодро и живо, его ритм — простой и лёгкий, сюжет полон внезапных поворотов [7]. Стиль автора — красивый, приятный и узнаваемый, его язвительное остроумие не переходит черту, ровно в самый раз. Не считая главных героев — учителя и ученика — развитие отношений которых затрагивает самые глубинные струны сердца, а их живые и выразительные характеры заслуживают внимания, на сцену выходят и другие яркие личности. Читая эту книгу, вы в одно мгновение будете хохотать до упаду, а в следующее — проникаться к героям глубочайшим сочувствием.


Примечания переводчиков:

[1] Человек-палка — 削成人棍 (xuē chéng rén gùn) — в букв. пер. с кит. — «нарезание человека-палки». Вид казни, при котором отсекаются все конечности, сильно напоминает другой вид жестокой казни в Китае – «человека-свинью».

[2] Обнимать бёдра 抱大腿 (bàodàtuǐ) — обр. в знач. «цепляться за влиятельных людей», «льнуть к сильным мира сего».

[3] Психопат SJB – сокр. от 神经病 (shénjīngbìng) – в пер. с кит. «нервные болезни», жаргонное «псих, придурок».

[4] Трупная лилия 霸王花 (bàwánghuā) – раффлезия арнольда, (латин. Rafflesia arnoldii), состоит из 霸王 (bàwáng) – баван – «князь-гегемон», а также «тиран, деспот» и «даром, на халяву» и 花 (huā) – «цветок».

[5] Едят, спят и пинают балду 吃饭睡觉打豆豆 (Chīfàn shuìjiào dǎ dòudou) – Интернет-мем, означающий безделье в состоянии предельной скуки, происходит из анекдота:
Как-то раз репортёр спрашивал у пингвинов, что они делают каждый день, и 99 из 100 отвечали ему одно и то же: «Едим, спим и пинаем доудоу» 豆豆 (dòudou) – в пер. с кит. «фасоль, горох». Когда вконец озадаченный репортёр спросил у сотого пингвина, тот ответил: «Ем и сплю». Тогда репортёр спросил: «А почему ты не пинаешь доудоу?» — тот ответил: «Я – Доудоу».

[6] Нянься – в оригинале 年下 (niánxia) – в пер. с кит. «новогодние дни», так в литературе жанра даньмэй (яой, boys love) обозначается тип отношений, гун существенно младше, чем шоу, в противоположность жанру няньшан 年上 (niánshang), где гун старше, чем шоу – более популярному направлению.

[7] Полон внезапных поворотов – в оригинале чэнъюй 一波三折 (yībō sānzhé) – в пер. с кит. «на каждой волне— три излома», обр. в знач. «путь усеян шипами, на каждом шагу грозят всевозможные затруднения».

«Путь гордого бессмертного демона» — роман в жанре гарема [1].

Если быть более точным, то «Путь гордого бессмертного демона» — произведение невероятной длины, под завязку набитое нарушающими законы природы чит-кодами [2] и с непременным гаремом наложниц, вплотную приближающимся к трёхзначному числу, что и неудивительно, ведь абсолютно все героини в радиусе досягаемости просто без ума от главного героя.

Самый горячий роман этого года, не знающий себе равных!

Хоть главный герой этой книги, Ло Бинхэ, не отходит ни от распространённого тропа «гордого небесного дракона», ни от типичного лузера со скрытыми талантами [3], всё же его образ умудрился завоевать признание бесчисленных читателей литературной платформы Чжундянь [4] и оказать немалое влияние на несметные орды подражателей в сетевой писательской среде.

Он избрал путь тьмы.

Однако прежде, чем его душа почернела, он прошёл стезёй немыслимых страданий.

скрытый текстДалее позвольте высококвалифицированному читателю Шэнь Юаню [5] сократить это бескрайнее море фансервиса [6], изложив сей величайший шедевр в десятки миллионов иероглифов несколькими словами.

Родители бросили Ло Бинхэ сразу после рождения — завернув в белое полотно, его положили в деревянную лохань и пустили вниз по течению.

Это происходило в самое холодное время года [7], и младенец не замёрз насмерть лишь благодаря тому, что его выловили рыбаки. Поскольку он плыл по реке Ло, уже затягивающейся тонким льдом, ему дали имя Ло Бинхэ [8].

Его детство было голодным, холодным и безрадостным — ребёнок скитался по улицам, пока над ним не сжалилась прачка из богатой семьи. Будучи бездетной, она усыновила мальчика, взрастив его как родного. Однако мать и сын, вынужденные жить чужой милостью [9], вдоволь хлебнули унижений.

Эти нездоровые условия взросления извратили характер главного героя — после того, как его душа почернела, в полной мере проявились его мелочность, злопамятность [10] и лицемерие — даже мысленно вонзая в человека тысячи ножей, он с лёгкостью сохранял улыбку на устах.

Чтобы раздобыть для приёмной матери миску остывшей каши [11] с мясом ему пришлось вытерпеть колотушки богатеньких молодых господ, и всё же он опоздал на пару мгновений — добрая прачка скончалась, так и не успев её отведать.

После этого Ло Бинхэ наконец выпало нежданное счастье: его приняли в ученики одной из четырёх великих школ бессмертных совершенствующихся, хребет Цанцюн [12], где он поклонился как учителю мастеру меча Сюя, Шэнь Цинцю [13].

Ло Бинхэ думал, что с этого дня его жизнь наконец войдёт в ровную колею, но не тут-то было: вопреки всем ожиданиям благородный и утончённый образ Шэнь Цинцю скрывал насквозь прогнившую натуру [14]. Питая чёрную зависть к непревзойдённым природным дарованиям Ло Бинхэ, он в глубине души опасался стремительного взлёта своего ученика, а потому при любом удобном случае осыпал его язвительными насмешками и всячески издевался над ним, побуждая других учеников относиться к нему с тем же презрением.

Таким образом Ло Бинхэ пришлось несколько лет терпеть унижения, неся тяжкое бремя [15] — вот вам ещё одна слёзовыжимательная история.

Так, испытывая невзгоды и лишения, Ло Бинхэ худо-бедно дожил до семнадцати лет и наконец смог принять участие в торжественной церемонии мира совершенствующихся, проводившейся раз в три года [16] — собрании Союза бессмертных. Но именно там он стал жертвой злодейского замысла Шэнь Цинцю, упав в разлом на границе между мирами людей и демонов — Бесконечную бездну.

Да-да, это и есть подлинное начало истории!

Ведь Ло Бинхэ не только не погиб, но ещё и обрёл там не знающий себе равных меч — Синьмо [17], а также выяснил правду о своём происхождении.

Оказывается, он был плодом любви повелителя Царства демонов и женщины из Царства людей, а потому в его теле кровь древних священных демонов [18] смешалась с человеческой. Его отец Тяньлан-цзюнь [19] впоследствии был заточён на веки вечные под огромной горой без малейшего шанса выбраться, а мать, которая некогда принадлежала к знаменитой праведной школе совершенствующихся, должно быть, в то же время была изгнана из родной школы за связь с демоном и погибла от кровотечения, рожая Ло Бинхэ. Будучи на последнем издыхании, она положила младенца в утлое судёнышко и пустила вниз по течению, чтобы оставить ему ничтожный шанс на будущее.

С помощью Синьмо Ло Бинхэ сумел снять печать со своей демонической крови, после чего с головой погрузился в омут тёмного совершенствования. Наконец, достигнув в этом несравненных высот, он вернулся на хребет Цанцюн.

Отныне Ло Бинхэ шаг за шагом без малейших колебаний [20] продвигался по пути тьмы.

Все до единого былые враги приняли жестокую смерть от рук главного героя, претерпев всевозможные виды пыток. Ло Бинхэ всё искуснее пользовался своими сильными сторонами, маскируя истинные намерения за двуличием [21] и тонкими манипуляциями, постепенно втираясь в доверие к сильным мира сего, чтобы затем отнять их власть и, взлетев к небесам, утопить мир в крови [22]. По мере продвижения сюжета душа главного героя всё сильнее погружалась во мрак. Вернувшись в Царство демонов, он занял его престол, став единоличным повелителем, однако и это не утолило его амбиций. Тогда он учинил резню в Царстве людей, уничтожив все великие школы совершенствующихся, и таким образом истребил под корень всех, кто в будущем мог бы выступить против него!

В конце концов Ло Бинхэ, истинная легенда [23] миров совершенствующихся и демонов, объединил под своей дланью все три царства [24], обзавёлся не поддающимся исчислению гаремом красавиц, а также несметным количеством потомков!

«Текст — херня, автор — долбоёб [25]!»

Это было последним, что успел произнести Шэнь Юань, прежде чем испустить дух.

И правда, если подумать — такой прекрасный молодой человек законопослушно потратил свои кровные на то, чтобы купить VIP-главы, и последним, что он прочёл в этой жизни, стала эта вопиющая [26] афера по вытягиванию денег из людей, в которой воды больше, чем в водохранилище — и как тут не материться?

«Путь гордого бессмертного демона». Автор: Сян Тянь Да Фэйцзи — Самолёт, Взмывающий В Небеса [27].

От одного только ID автора за версту веет дешёвой порнухой. Писанина уровня начальной школы, где на каждом шагу поджидает пиздец. Шэнь Юань постеснялся бы назвать ту несусветную чушь [28] в бредовом сеттинге, которую нагородил этот, прости господи, автор, романом о мире совершенствующихся.

Где вы видали заклинателей, которые днями напролёт разъезжают верхом на лошадях или в повозке? Аскетов [29], которые едят и спят, словно простые смертные? Или автора романа о совершенствующихся, который то и дело путает «заложение основ» и «формирование изначального младенца» [30]?

У всякого, кто оказывается перед лицом Ло Бинхэ, под воздействием его крышесносной энергии [31] коэффициент умственного развития моментально падает ниже плинтуса, и в особенности это относится к его наставнику Шэнь Цинцю — воистину передовику [32] среди умственноотсталых и чемпиону [33] среди отбросов! Похоже, главной целью его существования было искать смерти — причём непременно от рук главного героя.

Так зачем же, спросите вы, Шэнь Юань до победного конца жевал этот кактус?

Не поймите неправильно, он не был каким-то там простофилей, которого легко одурачить. Причина, приковавшая его к этому произведению, доставила немало боли в яйцах ему самому:

В этом тексте крылись бесчисленные завязки сюжетных линий, загадки и тайны выплывали одна за другой, повсеместные сюжетные дыры скрывались за слоями тумана недосказанностей — и что в итоге? Ни одна из этих интриг не была раскрыта!

Этого вполне достаточно, чтобы выблевать фонтан крови, возносящийся к небесам!

Почему чудодейственные травы и пилюли, а также невиданные красавицы тут попадаются на каждом шагу, будто не стоят ни гроша? Почему все главные злодеи как один только и делают, что ищут смерти, причём их реплики и позы при этом похожи, как две капли воды?

И, кстати, что там случилось с теми мельком показавшимися в сюжете красотками [34], которые должны были войти в гарем главного героя?.. Хотя ладно, это проехали — но кто в итоге виновен в тех нескольких кровавых преступлениях? И зачем, спрашивается, было вводить кучу обалденных персонажей с громкими именами, если потом до самого конца книги ты и тени их не увидишь?!

«Сян Тянь-гэ [35], братец-Самолёт, гуру [36] ты наш, нам с тобой надо обсудить всё начистоту, чтобы покончить с этим. Заполни! Уже! Эти! Чёртовы! Сюжетные! Дыры!» — возопил про себя Шэнь Юань, и в тот же момент почувствовал, что вновь может дышать.

Из безбрежной тьмы раздался механический голос:

[Код активации системы автоматического запуска: «Текст — херня, автор — долбоёб».]

«Кто вы, ваша милость?» — осторожно поинтересовался Шэнь Юань у этого голоса, по звучанию больше всего напоминающего гугл-переводчик, и принялся оглядываться — однако в том похожем на виртуальное пространстве, где он парил, царила кромешная тьма, так что он не видел даже собственных пальцев. Тем временем вездесущий голос продолжал:

[Приветствуем вас, вы успешно вошли в Систему. Надеемся, что на основании концепции разработки “youcanyouup，nocannoBB [37]” мы сможем предоставить вам лучший опыт. От всего сердца рассчитываем на то, что в процессе вы сумеете добиться желаемого, превратив этот убогий текст в добротное, атмосферное произведение уровня классики. Желаем вам приятного времяпрепровождения!]

Среди всей этой круговерти в его ушах раздался тихий мужской голос:

— …Шиди [38]? Шиди, ты меня слышишь?

Шэнь Юань вздрогнул и, усилием воли вернув себе самообладание, кое-как разлепил веки. Перед глазами будто бы беспорядочно кружили тысячи лепестков и десятки тысяч листьев; ему понадобилось немало времени, чтобы кое-как совместить двоящиеся контуры и наконец разглядеть то, что вокруг него.

Он лежал на кровати.

Подняв взгляд, он увидел длинный белый газовый полог, по четырём углам которого висели мешочки для благовоний искусной работы.

Опустив глаза, он увидел собственное тело, облачённое в белые одежды старинного вида; на краю подушки покоился бумажный веер.

Наконец он повернул голову влево и его взору предстал возвышенный и утончённый молодой человек, одетый в сюаньдуань [39], который сидел у его кровати. Его лицо омрачало глубокое беспокойство.

Вновь закрыв глаза, Шэнь Юань внезапно вытянул руку, нащупал веер и, раскрыв его, принялся судорожно обмахиваться, силясь осушить льющийся градом со лба холодный пот.

При виде этого глаза молодого человека радостно заблестели.

— Шиди, наконец-то ты очнулся! — тепло произнёс он. — У тебя что-нибудь болит?

— Нет, — сдержанно отозвался Шэнь Юань.

С объёмом поступившей информации вышел явный перебор — у него в голове всё перепуталось. Шэнь Юань захотел принять сидячее положение, и молодой человек тут же поспешил поддержать его за спину, помогая ему опереться на изголовье кровати.

В своё время Шэнь Юань прочёл достаточно романов в жанре чуаньюэ, чтобы твёрдо определиться со следующим: если в один прекрасный день ты очнёшься, обнаружив себя в крайне непривычном окружении, не понимая, как ты здесь оказался, то ни в коем случае не стоит говорить: «Это какой-то сериал, да? Реквизит прямо как настоящий, респект съёмочной группе!» — при этом глупо хихикая — если, конечно, не хочешь, чтобы тебя сочли умственноотсталым и тебе не наплевать на собственную безопасность. Поэтому он попросту сделал вид, словно ещё не вполне пришёл в себя, и отстранённо поинтересовался:

— Где… это я?

— Неужто забытьё совсем затуманило твой разум? Ты же здесь, на своём пике Цинцзин [40]! — изумлённо ответил молодой человек.

Стоит ли говорить, что это ошеломило Шэнь Юаня ещё сильнее, однако, не выходя из образа, он продолжил изображать растерянность:

— Отчего… я впал в подобное забытьё?

— Я хотел спросить у тебя то же самое, — отозвался молодой человек. — Ты ведь был в прекрасной форме, почему у тебя внезапно начался жар? Конечно, я понимаю, что близится собрание Союза бессмертных и ты серьёзно настроен на то, чтобы твои ученики непременно добились успеха. Однако доброе имя нашего хребта Цанцюн покоится на прочных основаниях, так что, даже если мы на сей раз никого не отправим от себя, никто не осмелится на это и слово сказать — так к чему беспокоиться из-за пустой славы?

Чем дольше Шэнь Юань слушал, тем больше сознавал, что тут что-то не так. С какой стати всё это звучало для него столь привычно?

Вернее, почему этот сеттинг казался ему таким знакомым?

Следующая фраза молодого человека, произнесённая столь же проникновенным тоном, окончательно подтвердила его догадку:

— Цинцю, ты слушаешь своего шисюна [41]?

В это мгновение раздалось звонкое: «Динь!» и в ушах Шэнь Юаня вновь зазвучал тот гугл-транслейтовский голос из его сна:

[Система успешно активирована! Осуществлена привязка аккаунта к учётной записи: «Учитель героя ‘Ло Бинхэ’, глава пика Цинцзин хребта Цанцюн, ‘Шэнь Цинцю’. Оружие: меч Сюя. Исходный уровень баллов притворства [42]: 100.]

«Едрить твою налево [43], что за шутки?! За каким хреном мне кажется, что эта штуковина вещает мне прямо в мозг? Сян Тянь Да Фэйцзи в курсе, что она сплагиатила весь сеттинг “Пути гордого бессмертного демона”?»

Разумеется, ничего из этого Шэнь Юань не произнёс вслух, и всё же голос тотчас ответил:

[Уважаемый клиент, вы запустили установку Системы, и ваш аккаунт уже привязан к учётной записи ‘Шэнь Цинцю’.]

[По мере развития сюжета будут постепенно активироваться новые показатели. Пожалуйста, следите за тем, чтобы каждый из показателей не опускался ниже 0, в противном случае вы будете автоматически подвергнуты штрафу со стороны Системы.]

«Постой-ка, — прервал эти разглагольствования Шэнь Юань. — Хватит. Самое важное я уже уяснил: я выиграл главный приз — я возродился!!!»

Пусть даже он переродился в гнуснейшем гаремном романе, который захейтил, с трудом дочитав, и к тому же притащил сюда с собой какую-то чёртову Систему. Будучи современным бывалым VIP-читателем, он, разумеется, был не понаслышке знаком с таким явлением, как «перезагрузка сохранённых данных», или переселение души в чужое тело, в гаремных романах с избравшим тёмный путь главным героем, так что принял сей факт весьма позитивно — но то, что он позаимствовал тело Шэнь Цинцю, главного злодея этой книги… это всё усложняло.

«Выходит, дружелюбный молодой человек, сидящий рядом со мной — нынешний глава хребта Цанцюн, шисюн Шэнь Цинцю, мастер меча Сюаньсу [44] Юэ Цинъюань [45], — заключил Шэнь Юань. — Пиздец [46]».

На то, чтобы материться при едином упоминании имени Юэ Цинъюаня, у него имелся весьма веский повод: ведь в оригинальном романе главу школы благополучно свёл в могилу его прекрасный шиди Шэнь Цинцю!

Может, его смерть хотя бы была не слишком мучительной?

Да щас вам! Десять тысяч стрел пронзили его тело, так что не осталось даже косточки, чтобы похоронить!

И сейчас, когда над ним нависало лицо «согревающей его вниманием» жертвы, психологическое давление на будущего убийцу сделалось прямо-таки нестерпимым.

Однако, судя по всему, сюжет ещё не дошёл до этой стадии — раз Юэ Цинъюань сидел тут, живой и невредимый, это значит, что злодейства Шэнь Цинцю ещё не были разоблачены, равно как и его жизнь ещё не рухнула, погребя под собой то, что осталось от его доброго имени.

Юэ Цинъюань был хорошим человеком, так что с его стороны бояться было нечего; ещё когда Шэнь Цинцю читал книгу, этот персонаж ему нравился, пусть и с некоторой натяжкой. В тот самый момент, когда Шэнь Юань был готов вздохнуть с облегчением, в его голове таинственным образом всплыли строки:

[…В тёмной комнате с поперечной балки свисала цепь, на конце которой крепилось кольцо, охватывающее пояс висящего в воздухе человека — если его ещё можно было так назвать. Грязный и нечёсаный, он казался помешанным, но куда более страшным в нём было то, что у него были отсечены все четыре конечности — плечи и бёдра представляли собою лишь голые культи. При любом касании он испускал лишь глухой вопль: «А-а-а!», ведь его язык также был вырван, поэтому он не мог произнести ни слова жалобы.]

↑ «Конец Шэнь Цинцю», избранная часть из «Пути гордого бессмертного демона».

Шэнь Юань — то есть, Шэнь Цинцю — опустил голову и залепил себе фэйспалм.

Куда уж тут вздыхать о печальной участи других, если самый жестокий конец уготован ему самому?!

Ему ни в коем случае нельзя допустить подобной ошибки!

Необходимо искоренить её малейшие ростки √

И, начиная с этого самого момента, со страшной силой обнимать бёдра [47] главного героя √

Отныне он станет главному герою добрым наставником и надёжным другом, занявшись его обучением со всем усердием и серьёзностью, но вместе с тем ласково и мягко, согревая его заботой и не обходя вниманием ни единую мелочь √

Однако, стоило Шэнь Цинцю лишь подумать об этом, как у него в голове взорвался сигнал тревоги, подобный пронзительному вою сотни сирен полицейских машин, в которых заперта сотня мифических зверей [48], и он схватился за голову от мучительной боли.

— Шиди, у тебя болит голова? — тут же встревоженно спросил Юэ Цинъюань.

Шэнь Цинцю не ответил, будучи не в силах разжать зубы. У него в голове раздался резкий голос:

[Предупреждение! Ваше последнее намерение крайне опасно, поскольку является грубым нарушением. Просим вас оставить его, в противном случае вы будете автоматически подвергнуты штрафу.]

«Какое ещё нарушение?» — взвыл про себя Шэнь Цинцю.

[Поскольку вы находитесь на начальном уровне, функция ООС заморожена. Для её разморозки вам требуется завершить стартовое задание. До этого момента любое действие, вступающее в противоречие с ролевыми установками оригинального ‘Шэнь Цинцю’ приведёт к вычету определённого количества баллов притворства.]

Как человек, отчасти являющийся отаку [49], Шэнь Цинцю от случая к случаю почитывал фанфики, а потому, само собой, прекрасно знал, что такое ООС.

Это — сокращение понятия “outofcharacter”, или «вне характера», что в буквальном смысле означает полный крах персонажа фанфика, который ни на йоту не соответствует своему канонному прототипу.

«…Ты хочешь сказать, что, пока я не разморожу эту вашу функцию, то моё поведение не должно выходить за рамки оригинального Шэнь Цинцю?» — почёл за нужное уточнить он.

[Совершенно верно.]

Выходит, засунув его в тело Шэнь Цинцю, эта Система продолжает париться из-за таких мелочей, как какое-то ООС?

«Ты только что говорила о каких-то там… показателях, которые не должны падать ниже нуля. А что случится, если они всё-таки упадут?» — вновь спросил он.

[Уважаемый клиент будет отправлен в его исходный мир.]

«Исходный мир, говоришь? Но ведь там я уже мертвец!»

Иными словами, если эти чёртовы баллы обнулятся, то это означает для него лишь одно: смерть.

«Ну тогда лучше попросту игнорировать главного героя, не делая ровным счётом ничего — авось да обойдётся?» — заключил про себя Шэнь Цинцю.

Подняв голову, он обвёл взглядом всех прислуживающих ему учеников. Так и не обнаружив среди них никого похожего на главного героя, он нарочито безразличным тоном поинтересовался:

— А где Ло Бинхэ?

При этих словах Юэ Цинъюань замер и как-то странно на него посмотрел.

Хоть Шэнь Цинцю не подал виду, в душе он возликовал: неужто поворотный момент ещё не настал — главный герой не был принят в школу и не поклонился ему как учителю?

— Шиди, не сердись, — наконец произнёс Юэ Цинъюань, и сердце Шэнь Цинцю тотчас охватило зловещее предчувствие. — Я знаю, он тебе не по душе, — со вздохом продолжил глава школы. — Но это дитя весьма усердно и пока не совершало грубых промахов, не стоит снова его наказывать.

Облизнув пересохшие губы, Шэнь Цинцю спросил:

— …Просто скажи, где он?

Помолчав немного, Юэ Цинъюань ответил:

— Разве ты не запираешь его в дровяном сарае всякий раз после того, как подвесишь его и изобьёшь?

При этих словах в глазах у Шэнь Цинцю потемнело.



Примечания переводчиков:

[1] Роман в жанре гарема — в оригинале YY种马 , где под YY подразумевается мужчина с двумя Y –хромосомами (YY-синдромом, у которого три половые хромосомы — ХYY), то есть, крайне мужественный и агрессивный (что на самом деле не соответствует научным данным, хотя такие мужчины действительно быстрее растут и отличаются повышенной импульсивностью).

种马 (zhǒngmǎ) — в пер. с кит. «племенной жеребец», обр. в знач. «сексуально активный мужчина».

[2] Нарушающими законы природы чит-кодами:

Чит-код 金手指 (jīnshǒuzhǐ) — в букв. пер. с кит. «золотой палец».

Нарушать законы природы — в оригинале 逆天 (nìtiān) — в пер. с кит. «противиться воле неба», в интернетном сленге также — «потрясающий», «чудо».

[3] Гордый небесный дракон 龙傲天 (lóngàotiān) — Лун Аотянь — является одним из обозначений Мэри Сью, используется в интернете для сатирического изображения героя, который, едва появившись в сюжете, уже наделён невероятной силой. Такой герой часто появляется в романах чуаньюэ 穿越 (chuānyuè) — путешествия во времени. Обычно в этой роли предстают брошенные дети знатных домов, даосы-неудачники, природные таланты, авантюристы, сироты, странствующие донжуаны, баловни судьбы, громилы или, напротив, «дохлые цыплята» с виду, бродячие учёные — одним словом, Мэри Сью самых разных калибров. Вразумительных женских образов в таких произведениях обычно нет, и чаще всего они строятся по одному шаблону. Главной героиней зачастую является подруга детства главного героя, с которой тот делит все горести и радости.
Распространёнными чит-кодами в такого рода сюжетах являются: священные книги, внезапно появляющиеся из ниоткуда сломанные (или запечатанные) артефакты , а также полные жажды мести учителя, которых заваливает в пещере после того, как они успевают передать ученику тайные знания. Нередко таким «роялем в кустах» становится принадлежность героя к какой-нибудь волшебной расе или знатному роду. Обычно главные герои — сироты или «ложные сироты», которых берут в ученики великие учителя.
Впервые это понятие появляется в 2006 году в девятом эпизоде сериала «Юный судья Бао 3».

Типичный лузер со скрытыми талантами — в оригинале 废柴 (fèichái) — в букв. пер. с кит. «непригодный хворост», диалектное «никчёмный, неудачник». Благодаря серии фильмов «Братцы-неудачники» это выражение стало применяться по отношению к людям, которые верны своей мечте.

Это выражение применяется для обозначения социального феномена людей, которые только кажутся неудачниками, а на самом деле одарены немалыми способностями, и рано или поздно они сгорают, как спичка, следуя слоганам: «Сгори, чтобы помочь другим», «Лузер, не плачь — поднимись на ноги и сгори», «Чем больше людей будут подкладывать хворост в костёр, тем ярче его пламя; неудачники, сомкнём ряды!» Зачастую пользователи интернета сами именуют себя «худым хворостом», смеясь над собой, но при этом подразумевая, что одарены скрытыми до поры талантами.

[4] Чжундянь — 终点 (Zhōngdiăn) — название вымышленного литературного сайта, на котором был опубликован «Путь гордого бессмертного демона», переводится как «конечная точка» или «конец пути», предположительно отсылка на литературный сайт Цидянь 起点 (Qǐdiǎn), название которого переводится как «отправная точка» или «начало пути», который стал первой крупной платформой с инновационной системой монетизации сетевой литературы. На нём публиковались, к примеру, такие произведения, как «Свеча в гробнице», «Список Ланъя» и «Континент Доуло».

[5] Шэнь Юань 沈垣 (Shěn Yuán) — имя героя — Юань — в пер. с кит. означает «стена, город, правительственное учреждение» и также может быть фамилией.

[6] Фансервис — в оригинале 杀必死 (shābìsǐ) — шабису — в пер. с кит. «убийство и верная смерть». Происходит от японского サービス（Sābisu), означающего «давать льготы, делать скидку», что в свою очередь является калькой с английского Service.

[7] Самое холодное время года — в оригинале 数九寒天 (shǔjiǔ hántiān) — в пер. с кит. «холодные девятидневки» — согласно китайскому сельскохозяйственному календарю, после Зимнего солнцестояния — Дунчжи — наступают девять самых холодных девятидневок, по истечении которых приходит весна.

[8] Ло Бинхэ 洛冰河 (Luò Bīnghé) — фамилия героя происходит от названия реки в провинции Шанси (сокращённое название реки Лошуй 洛水 (Luòshuǐ) (этот же иероглиф входит в название древней столицы Китая Лоян), само название реки означает «ледяная вода». Имя героя некоторым образом повторяет фамилию, означая «замёрзшая река», «река льда», «ледник».

[9] Жить чужой милостью — в оригинале чэнъюй 寄人篱下 (jì rén lí xià) — в пер. с кит. «ютиться под чужим плетнём», обр. также в знач. «жить под чужой крышей, жить нахлебником, зависеть от чужих людей».

[10] Мелочность — в оригинале чэнъюй 锱铢必较 (zīzhū bì jiào) — в пер. с кит. «непременно взвесить каждый цзы и чжу», где цзы 锱 (zī) — мера веса около 4,7 г., или 1/8 ляна, а чжу 铢 (zhū) — 1/6 цзы, обр. также в знач. «считать каждый грош», «придираться к пустякам».

Злопамятность — в оригинале чэнъюй 睚眦必报 (yázì bìbào) — в пер. с кит. «непременно воздать за гневный взгляд», обр. в знач. «отомстить за то, что на тебя косо посмотрели».

Интересно, что эти два следующих подряд чэнъюя отлично рифмуются: цзычжу бицзяо — яцзы бибао.

[11] Каша — кит. 粥; (zhōu) — чжоу, у нас известна также под названием «конги» (от тамильского «канджи»). Сильно разваренная жидкая рисовая каша на воде, традиционный завтрак китайцев. Она готовится без сахара и её часто едят с чем-нибудь солёным, например, с квашеной капустой, редькой или «тысячелетними яйцами», а также сдабривают тонкими ломтиками мяса и имбирём.

Первый китайский император Цинь Шихуанди, которого принято считать изобретателем этой каши, делал её из пшена. Предполагается, что чжоу варили в храмах во времена массового паломничества: чем больше народу, тем жиже каша. Тот же принцип действовал, когда она была единственной едой во времена массового голода.

[12] Бессмертные совершенствующиеся — в оригинале 修仙 (xiūxiān) — сюсянь, где 修 (xiū) — совершенствование, 仙 (xiān) — «бессмертный небожитель», даос. «стремиться стать небожителем, искать бессмертия» — для этого существуют различные пути: как приготовление пилюли бессмертия алхимическим методом, так и совершенствование духа и тела, поглощение и преобразование энергии собственного тела и внешней среды, в результате чего в теле формируется пилюля бессмертия — «завязь киновари» 结丹 (jiē dān), или 金丹 (jīndān) — цзиньдань — в букв. пер. с кит. «золото и киноварь», обр. «снадобье бессмертия», «золотой эликсир».

Хребет Цанцюн 苍穹山 (Cāngqióng shān) — в пер. с кит. «хребет Лазоревого свода».

[13] Меч Сюя 修雅剑 (Ｘiūyǎ jiàn)－в пер. с кит. «изысканный, изящный, лишённый вульгарности».

Шэнь Цинцю 沈清秋 (Shěn Ｑīngqiū) — в пер. с кит. фамилия означает «влага, жидкость, сок», а также «тонуть, погружаться, пристраститься, погрязнуть в чём-либо», имя означает «чистый осенний воздух», «прозрачное небо осени» (имеется в виду погода поздней осени).

[14] Благородный и утончённый образ скрывал насквозь прогнившую натуру — в оригинале идиома 金玉其外，败絮其中 (jīn yù qí wài, bài xù qí zhōng) — в пер. с кит. «золото и яшма снаружи, гнилые очёски внутри», обр. в знач. «прекрасное обличье, но чёрная душа», «хорошая внешность, но отвратительное нутро», «снаружи мил, а внутри гнил», «на брюхе шёлк, а в брюхе щёлк».

[15] Терпеть унижение, неся тяжкое бремя 忍辱负重 (rěn rǔ fù zhòng) — обр. в знач. «вынести унижение, чтобы выполнить важную миссию», «молча выносить страдания», также образно «мазохизм».

[16] Раз в три года — здесь имеется расхождение: в дальнейшем говорится, что собрание Союза бессмертных проводится раз в четыре года (в 20 главе — прямо, в 22 главе — косвенно (дисквалификация на три собрания — двенадцать лет).

[17] Синьмо 心魔 (Xīnmó) — в пер. с кит. 心魔 (xīn) — «сердце, дух, желания, воля, решимость», 魔 (mó) — «злой дух, демон, одержимость, магия».

[18] Священный демон 天魔 (tiānmó) тяньмо — букв. «демон небес», будд. владыка шестого неба чувственного мира, злейший враг Будды Дэва Мара.

В концепции мира Системы «священные демоны» — тяньмо — отличаются от прочих тем, что являются потомками падших небожителей, а потому их кровь отличается особыми свойствами.

[19] Тяньлан-цзюнь 天琅君 (Tiānláng-jūn) — в пер. с кит. Тяньлан — «небесный белый (драгоценный) нефрит», «-цзюнь» — высший титул, «государь, правитель, владетельный князь».

[20] Без малейших колебаний — в оригинале чэнъюй 义无返顾 (yì wú fǎngù) — в пер. с кит. «долг не велит оглядываться», обр. также в знач. «идти до конца, любой ценой, безоглядно».

[21] Двуличие — в оригинале два чэнъюя:
两面三刀 (liǎng miàn sān dāo) — в букв. пер. с кит. «два лица, три ножа», обр. в знач. «двуличие, криводушие, двурушничество, двойная игра, двойная бухгалтерия».
阳奉阴违 (yángfèng yīnwéi) — в букв. пер. с кит. «ян принимает (почитает), инь нарушает», или «на словах соглашаться, а делать наоборот».

[22] Утопить мир в крови — в оригинале чэнъюй 腥风血雨 (xīng fēng xuè yǔ) — в пер. с кит. «ветер, воняющий мясом и кровавый дождь», обр. в знач. «учинить кровопролитие; кровавая баня».

[23] Истинная легенда — в оригинале 传奇 (chuánqí) чуаньци — «истории об удивительном», повесть, рассказ (эпохи Тан — Сун), музыкальная драма, сборник пьес (Юаньской и следующей эпохи).

[24] Три царства — в оригинале 三界 (sānjiè) — три сферы мироздания — небо, земля и люди.

В буддизме — три категории развития сознательных существ:
Юйцзе 欲界(yùjiè) — мир желаний (страстей) — существа мира страстей (от животных до голодных демонов).
Сэцзе 色界 (sèjiè) — в букв. пер. с кит. «мир цвета», мир форм — обладающие способностью к восприятию внешнего мира.
Усэцзе 无色界 (wúsèjiè) — нематериальный мир, мир отсутствия восприятия форм.

Понятие трёх сфер в буддизме связано со сном и пробуждением сознания, что, как нам кажется, тематически связано с этой главой.

«Три сферы — это пристанище длинной ночи. Сознание видит глубокий сон. Всё то, что оно видит во сне, кажется реальным. Затем происходит пробуждение, длинная ночь сменяется рассветом. Заблуждения сознания исчезают, все три сферы оказываются пустотой» (Цзи Цзан; цит. по ст. М.В. Орбодоевой, 2014 «Трансформация буддизма в Китае в период эпох Вэй и Цзинь»).

[25] Текст — херня, автор — долбоёб! — в оригинале и автора, и новеллу именуют 傻逼 (shǎbī) — несколько более цензурным омофоном грубого ругательства 傻屄 (shǎbī) — «тупая пизда», также в значении «мудак, долбоёб».

[26] Вопиющая — в оригинале чэнъюй 令人发指 (lìngrén fàzhǐ) — в пер. с кит. «заставлять волосы людей вставать дыбом», обр. также в знач. «вопиющий, вызывающий всеобщее негодование».

[27] Сян Тянь Да Фэйцзи — Самолёт, Взмывающий В Небеса 向天打飞机 (Xiàng tiān dǎ fēijī) — в этом литературном псевдониме 打飞机 (dǎ fēijī) — букв. «самолёт, ударяющий в небо», также является эвфемизмом для слова «дрочить».

[28] Несусветная чушь — в оригинале чэнъюй 乱七八糟 (luàn qī bā zāo) — в букв. пер. с кит. «беспорядок семь-восемь гнильё». Цифры семь и восемь часто фигурируют в идиомах, где речь идёт о чём-то многочисленном и при этом крайне беспорядочном.

[29] Аскеты — в оригинале 辟谷 (bìgǔ) — в пер. с кит. «голодание», даос. воздержание от употребления в пищу злаков с целью достижения бессмертия.

[30] Заложение основ 筑基 (zhùjī) — чжуцзи, ранняя стадия совершенствования, так сказать, «подготовка почвы». В романах сянься и сюаньхуань (кит. фэнтези) рассматривается как первая ключевая стадия процесса совершенствования, лишь после неё можно считать, что кто-то вступил на путь бессмертного совершенствующегося. В даосской практике также носит название «заложение основ в сто дней». Этой стадии предшествует «переплавление (совершенствование) ци», за ней идёт «завязь дань» (пилюли, или киновари).
Формирование изначального младенца — в оригинале 元婴 (yuányīng) — юаньин — стадия алхимического духовного совершенствования, на которой из завязи жизни в процессе совершенствования изначального духа 元神 (yuánshén) — юаньшэнь — появляется инъэр 婴儿 (yīng’ér) — младенец или даос. «свинец». Алхимическое совершенствование позволяет совершенствовать изначальный дух посредством выплавки бестелесного «золотого эликсира».

[31] Крышесносная энергия — в оригинале 王八之气吞 (Wángbā zhī qì tūn), где 王八 (wángba) в пер. с кит. «черепаха», также бранное «ублюдок» и диалектное «приканчивать, отправлять на тот свет», а 气吞 (qì tūn) — букв. «проглотить одним глотком», а также описывает что-то невероятно мощное.

[32] Передовик — в оригинале 战斗机 (zhàndòujī) — в пер. с кит. «боевой самолёт», «самолёт-истребитель».

[33] Чемпион среди отбросов — в оригинале — «Ли Тяньи среди отбросов». Отсылка к реальному случаю в судебной практике: Ли Тяньи в 2013 г. был обвинён в том, что, после того, как он со своими приятелями выпил в баре с женщиной, они затащили её в отель для группового изнасилования.

[34] Мельком показавшиеся в сюжете красотки — в оригинале 惊鸿一瞥的妹子 (jīng hóng yīpiē de mèizi), где 惊鸿一瞥 (jīng hóng yīpiē) — в пер. с кит. «встревоженный лебедь (образно о грации красавицы) бросил беглый взгляд», что в образном значении «мельком заметить проходящую мимо красавицу», «внезапная встреча»; 妹子 (mèizi) в пер. с кит. «младшая сестра», но также часто используется в значении «девочка, девчонка».

[35] -Гэ -哥 (-gē) — в пер. с кит. «старший братец», уважительное обращение к старшему лицу мужского пола своего поколения.

[36] Гуру — в оригинале 菊苣 (jújù) цзюйцзюй — в букв. пер. с кит. — «цикорий салатный». является омонимом слова 巨巨 (jùjù) — в пер. с кит. «крупный, мощный», так дружески называют интернет-гуру, аса в каком-то деле, чтобы лишний раз подчеркнуть его значимость.

[37] Youcanyouup，nocannoBB — «Если можешь лучше — валяй, а не можешь — заткнись», где BB — bullshiting, аналог нашего «Сперва добейся!»

[38] Шиди 师弟 (shīdì) — «братец-наставник», или младший брат по учению — младший по возрасту соученик или младший сын коллеги или учителя.

[39] Сюаньдуань 玄端 (xuánduān) — чёрное церемониальное облачение для совершения обряда жертвоприношения с прямым кроем рукава. В более поздние эпохи использовалось для обряда достижения совершеннолетия, во время свадебного обряда, а также как официальная одежда для посещения двора, в него мог облачаться как император, так и простой учёный, также использовался как домашняя одежда на покое.

[40] Пик Цинцзин 清静峰 (Qīngjìng fēng) — название пика в пер. с кит. «спокойный, мягкий, безмятежный; чистота и покой».

[41] Шисюн 师兄 (shīxiōng) — «брат-наставник», или старший брат по учению — старший по возрасту соученик, старший подмастерье или старший сын коллеги или учителя.

[42] Баллы притворства (пиздежа) — в оригинале B格 (B gē) — выражение пошло от иностранного слова big, став популярным интернет-мемом, как омофон слова 逼格 (bīgé) — «уровень мастерства в притворстве, лицедействе, пиздеже», также пишется как 13格 (13 gē), поскольку 13 — это числовой код для набора буквы В на клавиатуре.

Это выражение связано с понятием, что человеку необходимо притворяться, чтобы занять более высокое место в обществе. Это понятие отличается от 装逼 (zhuāngbī), или иначе 装B (zhuāngB) — если первое — это уровень мастерства, то второе — сам процесс выпендрёжа.

[43] Едрить твою налево — в оригинале 靠靠靠 (kàokaokao) — где 靠 (kào) в букв. пер. с кит. «я прислоняюсь; я придерживаюсь», используется вместо сходного по звучанию 肏 (cào), которое в букв. пер. с кит. значит «ебать».

[44] Меч Сюаньсу 玄肃剑 (Xuán sù jiàn) — в пер. с кит. «чистый и свежий, надменный, суровый, мрачный и холодный», таким эпитетом описывают осень.

[45] Юэ Цинъюань 岳清源 (Yuè Qīngyuán) — фамилия главы школы означает «горная вершина, пик», а также «старший правитель из вассалов», а имя — «чистый источник», а также «очищать, приводить в порядок».

[46] Пиздец — в оригинале 卧槽 (wòcáo) воцао — в пер. с кит. что-то вроде «лежать в корыте», которое, в свою очередь, является омонимом ругательства 我肏 (wǒcào), которое в пер. с кит. значит «Пиздец! Ни хуя себе!»

[47] Обнимать бёдра 抱大腿 (bàodàtuǐ) — обр. в знач. «цепляться за влиятельных людей», «льнуть к сильным мира сего».

[48] Мифические звери — в оригинале 神兽 (shénshòu) — в интернетном сленге также «дети, школьники».

[49] Отаку — в оригинале 宅人士 (zhái rénshì) — представитель культуры чжай 宅 (zhái) — от чжайнань 宅男 (zháinán) — в букв. пер. «домашний мальчик», «домосед», также сленговое «отаку», «ботан», «задрот».

Следующая глава

Предыдущая глава

Под бескрайним чистым небом благовония монастыря Линьшуй [1] города Дунхай окутывали золотые лики почитаемых в храме Трёх верховных божеств [2].

Город Дунхай был не особенно большим, но монастырь Линьшуй был известен по всей провинции, и даже по всей стране. Даосская школа владела этим местом уже свыше тысячи лет.

читать дальшеМуниципалитет города взял монастырь Линьшуй под своё попечение, особое внимание уделяя его популяризации. В сердцах местных жителей этот монастырь занимал особое место, а его настоятель даже был депутатом Всекитайского собрания народных представителей.

В этот самый момент двое влюблённых, вытряхнув гадательные палочки, подошли к прилавку даоса и ему свои даты рождения, чтобы получить предсказание.

Кожа толстощёкого [3] служителя лоснилась от жира, и внешне он совсем не походил на монаха. Перед этим он уже сделал несколько предсказаний, но его облик не внушал молодым людям никакого доверия. Каждая его фраза начиналась с: «Вам благоволит удача!», — и далее он продолжал на все лады восхвалять посетителей. Его послушать, так к нему обращались сплошь счастливчики — но куда вероятнее, что он попросту работал спустя рукава, чтобы поскорее от них отделаться.

Глядя на выпавшую бамбуковую палочку, даос глубокомысленно произнёс:

— Гм, по гороскопу вы тигр. Это — хорошее предзнаменование, вас ждёт удачный год. Фэншуй благоприятен, вас не подстерегают никакие болезни и бедствия…

Он бездумно бормотал все эти банальности, с загадочным видом поглядывая на парочку. Пару раз хохотнув, он закончил:

— Это потому, что вы благословлены судьбой, благословлены судьбой…

Едва молодые люди, держась за руки, отошли от столика, девушка не удержалась от замечания:

— Талдычит одно и то же, как пить дать мошенник.

— Хватит уже, — смутился молодой человек. — Тише, мы же в храме!

Услышав эти слова, толстый монах выглянул им вслед, однако не похоже было, что слова девушки хоть сколько-то его задели: он лишь от души потянулся.

Однако, не успев потянуться как следует, монах внезапно переменился в лице; бросив все свои дела, он со скоростью, удивительной для его комплекции, выскочил из ворот храма и на цыпочках устремился к закрытой от посетителей части монастыря.

— Охо-хо, это в самом деле… — монах растёр своё широкое лицо, — никак нельзя оставить без внимания!

Наконец он остановился перед старым даосом, который практиковался во владении мечом на заднем дворе. Пыхтя и отдуваясь, толстый монах отвесил ему земной поклон.

— Председатель, там… там… там в городе к востоку демоническая энергия взметается до небес!

Монашеское имя старого даоса было Синьтан, и он являлся председателем правления монастыря Линьшуй. В его ведении были все религиозные мероприятия и прочие дела монастыря — иными словами, в прежние времена его бы называли настоятелем.

Чжоу Синьтан не обращал ни малейшего внимания на причитания толстого монаха, пока не закончил тренировку. После этого он глубоким голосом произнёс:

— Эта энергия такая явная, что я уже давно её обнаружил. Ступай к своему учителю и скажи, чтобы послал кого-нибудь разведать, что за дерзкий демон спустился с гор и с какой целью.

Толстый монах поспешно закивал:

— Да-да!

Пусть монастырь Линьшуй был не слишком знаменит в масштабах страны, в своей сфере он заслужил громкое имя; что же за нечисть посмела заявиться на подвластные ему территории?

Поскольку такое было редкостью в их краях, толстый монах был порядком взбудоражен. В то же время Чжоу Синьтан спокойно и последовательно всё распланировал, и когда толстый монах наконец пришёл в чувство и попытался объясниться, то обнаружил, что настоятель уже всё уладил без него, так что монаху только и оставалось, что, печально свесив голову, удалиться восвояси.


***

Ю Су под язвительным взглядом Лу Я невозмутимо спрятала струйку демонической энергии, просочившуюся наружу по её небрежности. Она была слегка раздосадована: ну, упустила совсем незаметную капельку демонической энергии, и что с того?

Тем временем не подозревающий об этом Дуань Цзяцзэ проливал слёзы над счетами:

— Неужто мы не сможем арендовать корзины с цветами? Всего за один день это встанет в несколько сотен юаней! А тут ещё воздушные шарики и баннеры… Я только что распечатал флаеры, а теперь нужно нанять людей, чтобы распространяли их у школ и в жилых кварталах…

Перед открытием каждый шаг сопряжён с новыми тратами, а ведь ещё необходимо отложить на дальнейшие непредвиденные расходы. Сердце Дуань Цзяцзэ невыносимо болело.

Если после открытия бизнес пойдёт неважно, ему только и останется, что сигануть с мыса Хайцзяо, не дожидаясь удара грома.

— И всё-таки без цветов не обойтись, — отчеканила Ю Су, — иначе как мы переманим посетителей парка Хайцзяо? Мы должны выпить из него все соки [4]!

Дуань Цзяцзэ не знал, что на это можно возразить.

При всей своей жёсткости слова Ю Су били точно в цель. Прежний зоопарк «Хайцзяо» также пытался привлечь посетителей парка, но в конечном итоге так и не преуспел.

Ю Су вещала, не переставая возиться с телефоном Дуань Цзяцзэ. На странице Новых медиа города Дунхай, которые в прошлый раз помогли с популяризацией зоопарка в вичате, можно было видеть, что количество просмотров достигло почти шестидесяти тысяч, не считая репостов на другие платформы.

— Я изучила этот Вичат, — продолжала Ю Су. — Пока не стоит принимать в расчёт потенциальных клиентов, заинтересовавшихся предыдущей рекламой. В первый день мы должны привлечь к своим дверям посетителей парка Хайцзяо. Поскольку денег у нас в обрез, следует направить их на приоритетные нужды, а также с первого же дня работы расширить активность в сети. В день открытия нужно сделать видео, фотоотчёт и заметки, а также найти того, кто напишет статью для «мягкой рекламы» [5] и в тот же день выложит её в сеть. Также нужно задействовать распространение бесплатных билетов за репосты и лайки и купить продвижение…

Дуань Цзяцзэ лишь кивал, недоумевая про себя, кто же из них современный человек — он или Ю Су, и всё же решился высказать сомнение:

— Купить мягкую рекламу и продвижение и впрямь не помешает, но вот переманить посетителей из парка Хайцзяо будет непросто — в лучшем случае удастся привлечь их на следующий день, ведь большинство отдыхающих направляется в парк, настроившись на барбекю.

— Всё зависит от того, кто будет их приманивать. — Ю Су потрясла мобильным телефоном. — Я также проанализировала, что на барбекю, как правило, выезжает в основном молодёжь. Почему бы не попросить Небесного гения в первый день поработать на улице в человеческом облике — приодеться, прихватить с собой нескольких птиц и привлекать посетителей?

Дуань Цзяцзэ замер.

Лицо Лу Я позеленело от злости: он — и будет зазывать гостей? Да за кого они его держат?

На лице Ю Су застыло абсолютно невинное выражение, будто у неё и в мыслях не было проучить Лу Я.

— Поскольку границы наших обязанностей весьма расплывчаты, это едва ли может считаться нарушением условий труда. Достопочтенный Небесный Гений, вы же не можете сидеть сложа руки сейчас, когда зоопарк «Лин Ю» переживает переломный момент?

— Проклятая лиса, да как ты смеешь заставлять Изначально Почитаемого торговать своей красотой [6]? — с ненавистью выплюнул Лу Я.

Ю Су тут же перепугалась и заюлила:

— Да разве эта ничтожная лиса посмела бы? Но что же делать, больше поручить это некому… Я могла бы взять это на себя, но ведь директор уже напечатал на флаерах полярную лису. Если вы не согласны, тогда…

Говоря это, она не отрывала взгляда от Дуань Цзяцзэ.

Тем временем вышеупомянутый директор чувствовал себя так, будто ему прострелили колено. К тому же, у него зародилось сильное подозрение, что товарищ Лиса мстит кое-кому, беззастенчиво прикрываясь своим положением…

— Ну ладно, в таком случае пойду я, — только и оставалось выдавить Дуань Цзяцзэ при взгляде на перекошенную физиономию Лу Я.

— Превосходно, — хлопнула в ладоши Ю Су, — я уже собиралась было сказать, что нам нужно нанять ещё одного человека — а так мы денег сэкономим.

От такого даже Дуань Цзяцзэ лишился дара речи.

— Ах ты дрянь! — треснул рукой по столу Лу Я, и вокруг него заплясали язычки пламени. — С каких это пор, спрашивается, ты тут всем заправляешь?

У Дуань Цзяцзэ поневоле возникла мысль: в самом деле, пока Лу Я не сказал об этом вслух, он сам и не замечал, как Ю Су превратилась в того, кто раздаёт приказы.

Лицо Ю Су застыло, и она с улыбкой произнесла:

— В таком случае, быть может, Небесный Гений поведает нам, как следует поступить?

Разумеется, после того, как Лу Я бросил Ю Су обвинение в узурпации власти, он не мог ударить в грязь лицом. Резко дёрнув подбородком в сторону Дуань Цзяцзэ, он с нажимом произнёс:

— Это ему решать!

Дуань Цзяцзэ оказался в безвыходной ситуации: как он теперь мог сказать, что считает идеи Ю Су наиболее удачными? А ведь ему так понравилось, когда решения за него принимает кто-то другой… Он вновь поневоле заподозрил, что Лу Я желает его смерти.

— Пожалуй, мягкая реклама в нашем случае — и впрямь неплохая идея, — сглотнув начал он. — Однако как мы можем использовать Небесного Гения подобным образом?

Убедившись, что его статус восстановлен, Лу Я с довольным видом двинул подбородком, веля Дуань Цзяцзэ продолжать.

— Гм… С такой-то внешностью разве Небесному Гению нужно что-то делать, чтобы привлечь посетителей? Небесный Гений, вам ведь доводилось видеть не так много простых людей современности, а потому вы можете не сознавать, что, стоит им лишь увидеть ваше лицо, как вам не придётся шевелить и пальцем, не говоря уже о том, чтобы зазывать посетителей — они сами устремятся к нам, словно облака на небе, от них буквально не будет отбоя…

— Само собой, — отозвался чрезвычайно довольный Лу Я.

Ю Су еле заметно усмехнулась.

Когда Лу Я наконец спустился с небес на землю, до него дошло:

— Постойте, так мне всё-таки придётся зазывать посетителей?!


Примечания переводчика:

[1] Монастырь Линьшуй 临水观 (Línshuǐ guān) — название монастыря (или же скита, обители) переводится как «прибрежный».

[2] Три Верховные божества 三清 (sānqīng) — это слово обозначает как три чистых мира — обиталища даосских богов — так и трёх верховных богов, эманаций Тайшань Лаоцзюня. Согласно верованиям, они передали людям суть даосского учения и канонические книги (каждый из них написал 12 канонических книг, всего — 36).

Тяньбао-цзюнь 天宝君 (Tiānbǎo-jūn) — «владыка небесной драгоценности», он же Юаньши Тяньцзунь 元始天尊 (yuánshǐtiānzūn) — «изначальный небесный владыка» или «изначальное начало небесной почтительности» и Уцзи Тяньцзунь 无际天尊 (Wújì Tiānzūn) — «Небесный владыка Беспредельности», основатель школы Дунчжень 洞真教 (Dòngzhēn jiào) — «Пещеры истинного учения», правит сферой Юйцин 玉清 (yùqīng) — «нефритовой чистоты», где происходит слияние с дао, ему подвластно всё мироздание, все божества и духи. Его день празднуется в день Зимнего солнцестояния — Дунчжи.

Линбао-цзюнь 灵宝君 (Língbǎo-jūn) — «владыка духовной драгоценности», он же Линбао Тяньцзунь 靈寶天尊 (língbǎo tiānzūn) — «Небесный Владыка Духовной Драгоценности», Тайши — «Великий первоначальный» и Тайшан Даоцзюнь 太上道君 (tàishànglǎojūn) — «великий государь дао», основатель школы Дунсюань 洞玄教 (Dòng xuán jiào) — «Пещеры сокровенного учения», правит сферой Тайцин 太清 (tàiqīng) — «великой чистоты», доступной земным бессмертным, контролирует взаимодействие инь и ян. Его день празднуется на летнее солнцестояние — Сячжи.

Шэньбао-цзюнь 神宝君 (Shénbǎo-jūn) — «владыка божественной драгоценности», он же Даодэ Тяньцзунь 道德天尊 (Dàodé tiānzūn) — «Небесный Государь, [Воплощающий] Путь-Дао и Благую Силу-Дэ», основатель школы Дуншэнь 洞神教 (Dòngshén jiào) — «Пещеры божественного учения», правит сферой Шанцин 上清 (shàngqīng) — «высшей чистоты», которую достигают человеческие бессмертные. Его связывают с самим Тайшань Лаоцзюнем. Его день празднуется на пятнадцатый день второго лунного месяца.

[3] Толстощёкий — в оригинале чэнъюй 肥头大耳 (féi tóu dà ěr) — в пер. с кит. «жирная морда и большие уши», обр. также в знач. «толстомордый, круглолицый».

[4] Выпить все соки — в оригинале 吸血虫 (xīxuèchóng) — в букв. пер. с кит. «кровососущие насекомые», зоол. «сосальщик, шистозома».

[5] Мягкая реклама 软文 (ruǎnwén) — это интеллигентная реклама, позволяющая потребителю самому сопоставить факты, сделать самостоятельные выводы, она основывается на работе с людьми и внимании к их потребностям, формируя вокруг товара благоприятную атмосферу. Роль мягкой рекламы сводится к информированию с последующим обдумыванием, иногда — к доброжелательному совету. Мнения и действия, к которым человек пришёл самостоятельно, запоминаются лучше, чем навязанные, и воспринимаются более позитивно. Мягкая реклама постепенно изменяет настрой потенциального покупателя в пользу какого-либо товара, формируя внутреннюю готовность к покупке. «Мягкий маркетинг» используют компании, которые хотят построить долгосрочные отношения с клиентом. В некоторых сферах — в искусстве, культуре, книгопечатании, науке — такая реклама более приемлема в силу специфики объектов.

[6] Своей красотой 色相 (sèxiàng) — будд. «материальное, внешнее», также о красивой внешности женщины.

Семья Шэнь Юаня в прошлой жизни была весьма состоятельна — он вполне мог считаться богатеньким молодым господином во втором поколении. Поскольку у него было двое старших братьев, ему не приходилось беспокоиться о том, что в будущем ему предстоит унаследовать семейное состояние. Имелась и нежно любимая младшая сестра — одним словом, его семья была вполне благополучной.

Он всегда знал, что, даже если всю жизнь только и будет делать, что влачить бессмысленное существование [1], без миски риса он никогда не останется. Возможно, именно из-за того, что он рос в такой комфортной, расслабляющей обстановке, ему недоставало духа соревновательности — он всегда считал, что, если из состязания, где участвуют более десяти человек, он выйдет десятым, то это уже можно счесть достаточно высоким результатом.

Потому-то он никогда не мог взять в толк, что движет такими злодеями, как Шэнь Цинцю, которые только и делают, что ищут смерти.

читать дальшеВедь оригинальный Шэнь Цинцю мог похвастать как достижениями на стезе совершенствования и неплохим послужным списком, так и умением безупречно держать себя; помимо этого, он никак не мог посетовать на недостаток славы и влияния. Будучи воспитанником величайшей школы в Поднебесной, он также мог не беспокоиться о деньгах. Отчего же при всём при этом его благородство совершенствующегося [2] было лишь напускным? Почему он вёл себя, будто от нечего делать нарывающаяся на неприятности вторая жена из семьи старого образца [3]? Не в силах смириться с существованием главного героя, он, будто снедаемая потаённой обидой наложница, только и делал, что денно и нощно придумывал новые поводы, чтобы разбранить и избить главного героя, или подстрекал других делать то же самое.

Даже при том, что Ло Бинхэ был невероятно одарённым, ловил всё на лету и при этом был отъявленным читером… Не могла же быть причиной ненависти, разъедающей душу Шэнь Цинцю, одна лишь зависть?

Однако не стоит винить в этом злодея — если кто здесь и заслуживает порицания, так это автор. В этой книге подобных мерзавцев было что карасей в реке Янцзы [4] — иными словами, они попадались на каждом шагу, так что на их фоне Шэнь Цинцю отличался разве что особой безнравственностью да тем, что был описан немного подробнее прочих.

Но что же, спрашивается, мог поделать Шэнь Цинцю, если величайшим боссом этой книги был тот самый главный герой? Как посмеет светлячок своим слабым сиянием тягаться с солнцем и луной?

Как бы то ни было, в мире совершенствующихся он прославился как «мастер меча Сюя», а потому его природные данные, как внешние, так и духовные, не могли быть так уж плохи.

При этой мысли Шэнь Цинцю оглянулся в поисках зеркала, и, хотя лицо, отразившееся на его латунной поверхности, было бледным, словно мучная болтушка или рисовый отвар, в целом он остался доволен увиденным.

Этот человек обладал правильными чертами лица, тонкими губами, иссиня-чёрными волосами и бровями — одним словом, обликом прирождённого книжника. Если добавить к этому подтянутое тело и длинные ноги, он вполне мог считаться красивым мужчиной. Хоть о его истинном возрасте страшно было даже подумать, с виду догадаться об этом было невозможно — в конце концов, речь шла о герое романа в жанре сянься [5], а поскольку Шэнь Цинцю уже достиг средней стадии формирования Золотого ядра [6], то он без труда мог сохранять вечную молодость. Во всяком случае, по сравнению с тем, что представлялось воображению Шэнь Юаня, когда он читал книгу, его настоящий облик был во много крат приятнее.

Хотя он всё равно не шёл ни в какое сравнение с Ло Бинхэ.

Стоило Шэнь Цинцю вспомнить о главном герое, как голову тут же пронзил приступ невыносимой боли.

Он хотел было повидать Ло Бинхэ, в настоящий момент заточённого в дровяном сарае, однако, стоило ему сделать шаг в этом направлении, как в голове раздался пронзительный сигнал:

[Предупреждение! Опасность ООС! Шэнь Цинцю никогда не навестил бы наказанного Ло Бинхэ по доброй воле!]

«Ну ладно, в таком случае я пошлю на ним кого-нибудь другого», — сердито отозвался Шэнь Цинцю.

Поразмыслив немного, он позвал:

— Мин Фань [7]!

В дверях тут же возник высокий и стройный юноша лет шестнадцати.

— Ваш ученик здесь! Что прикажет наставник [8]?

Шэнь Цинцю не смог удержаться от того, чтобы не всмотреться в него попристальнее: вообще-то, Мин Фань выглядел вполне пристойно, разве что длинный нос и впалые, словно у мартышки, щёки делали его внешность несколько отталкивающей. Шэнь Цинцю про себя с горечью прищёлкнул языком: он в самом деле представлял собой превосходный образчик пушечного мяса!

Таков был Мин Фань — старший личный ученик оригинального Шэнь Цинцю и шисюн Ло Бинхэ.

Низший сорт пушечного мяса в этой легендарной истории!

Само собой разумеется, его участие в планировании и осуществлении таких злодейств, задуманных Шэнь Цинцю, как выдворение Ло Бинхэ за порог ученической спальни среди ночи и вручение ему поддельного пособия с секретными техниками, было поистине незаменимым; в какое бы время суток Шэнь Цинцю ни пришла в голову мысль, как бы ещё помучить Ло Бинхэ, его верный приспешник готов был немедленно воплотить идею учителя в жизнь.

Учитывая, что конец этого персонажа в оригинальном романе был ничуть не лучше, чем его собственный, Шэнь Цинцю не мог не проникнуться чувством товарищества [9] по отношению к этому пареньку.

— Ступай и приведи сюда Ло Бинхэ, — велел он вслух.

При этих словах Мин Фань поневоле насторожился: прежде наставник никогда не называл Ло Бинхэ иначе как «мелкая скотина», «выродок» [10], «эта тварь» и «паршивец» — за всё время обучения он произнёс имя Ло Бинхэ от силы несколько раз, так с чего он теперь упомянул его в столь интимной манере?

Однако Мин Фань ни за что в жизни не осмелился бы ослушаться наставника, а потому рысцой бросился к дровяному сараю.

— Выходи! — рявкнул он, пинком распахивая дверь. — Учитель зовёт тебя!

Тем временем Шэнь Цинцю расхаживал по комнате, а в его мозгу вовсю кипел процесс ускоренной политинформации [11].

[B-баллы — баллы притворства, то есть, воспроизведения моральных качеств персонажа. Чем выше уровень баллов притворства, тем выше уровень и количество энергии.]

«И как же, в таком случае, зарабатывать эти самые баллы притворства?»

[1 — изменить умственноотсталый сюжет, повысить коэффициент интеллекта злодеев и второстепенных персонажей; 2 — избегать опасностей [12]; 3 — обеспечить рост баллов крутости [13] главного героя; 4 — завершить скрытые сюжетные линии.]

Шэнь Цинцю вдумчиво проанализировал эти пункты один за другим.

Иными словами:

— он должен не только разгрести всё то дерьмо, что успел наворотить его бедовый предшественник, но и не дать другим персонажам учинить новый бардак;

— пусть у него не было никаких гарантий сохранения его собственной драгоценной жизни, при этом он ещё и должен заботиться о том, чтобы все почести доставались этому читеру — главному герою — и число его сестричек ни в коем случае не уменьшилось;

— мало того, что никчёмный автор оставил здоровенные сюжетные дыры неразрешённых тайн, которые он не потрудился залатать, так теперь этот читатель должен сам вооружиться лопатой и, пыхтя и отдуваясь, заполнить их.

Смех да и только.

Как заявлял эксперт-Самолёт, каждое слово «Пути гордого бессмертного демона» служило лишь одной ясной цели, и цель эта была — крутость.

Особую лихость сюжет обретал после почернения души главного героя, когда тот, по-прежнему прикидываясь невинной овечкой, умудрялся одурачивать недооценивающих его противников [14], одерживая победу над одним негодяем за другим — тут он своей крутостью попросту переворачивал небеса. Потому-то эта писанина, растянутая до такого предела, что она длиной превзошла ленты для бинтования женских ножек, обрела столь поразительную популярность [15].

Шэнь Цинцю мог бы заявить на это, что запомнить эдакий сюжет — уже задание не из лёгких, а тут ещё и опасности подстерегают буквально на каждом шагу — существует ли хоть малейшая вероятность, что у него получится избежать их всех?!

«А какой сюжет можно считать не умственно отсталым?» — всё же решился спросить он.

[Конкретных критериев нет, всё зависит от субъективной точки зрения читателя.]

«Тогда сколько баллов мне нужно накопить, чтобы получить стартовое задание?»

[Это зависит от обстоятельств. Как только необходимые условия будут соблюдены, Система направит вам автоматическое уведомление.]

Решать проблемы по мере их поступления можно было считать коньком [16] Шэнь Цинцю. Он холодно усмехнулся, и тут его ушей достиг звук открываемой двери; обернувшись, он увидел нерешительно входящего в комнату мальчика.

Хоть ученик всё ещё не мог твёрдо стоять на ногах, он умудрился выпрямиться и торжественно произнёс:

— Учитель.

Лицо Шэнь Цинцю так и застыло в этом подобии лёгкой улыбки.

«Да чтоб я сдох! — выругался он про себя. — Неужто передо мной и впрямь лицо главного героя со всеми атрибутами Мэри Сью [17], один взгляд на которое будет кружить голову всем представительницам прекрасного пола, от младенцев до восьмидесятилетних старух — и это я отделал его до такой степени? После этого я точно труп!»

И всё же, даже измученный до предела, покрытый синяками и ссадинами, главный герой остаётся главным героем!

Глаза Ло Бинхэ по-прежнему горели ясным светом, словно утренние звёзды, а в по-детски нежных чертах уже проступали задатки будущей красоты;

Скромный и почтительный, однако исполненный решимости взгляд выдавал возвышенную и чистую, но при этом стойкую натуру;

Ну а что до идеально прямой спины Ло Бинхэ, которую проще сломать, чем согнуть, то она воистину могла считаться его гордостью!

В какую-то долю мгновения из глубин души Шэнь Цинцю ключом забили метафоры, а также прочие разнообразные стилистические приёмы, спеша сложиться [18] в восторженные эпитеты, которые едва не сорвались с языка!

По счастью, Шэнь Цинцю вовремя успел натянуть удила [19], про себя облегчённо вздохнув: «Фух, пронесло!» Право слово, программное обеспечение ореола главного героя на поверку оказалось чересчур действенным — он едва сумел устоять перед ним!

Тем временем Ло Бинхэ, хромая, приблизился к нему и из последних сил попытался встать на колени. При виде этого уголки губ Шэнь Цинцю конвульсивно дёрнулись, и он испуганно возопил про себя: «Право слово, этот старик [20] не осмелится принять поклон вашей стороны! Если сегодня вы преклоните колени предо мной, то, кто знает, возможно, однажды это будет стоить мне коленных чашечек!»

Вслух же он поспешил остановить ученика словами:

— В этом нет нужды.

Изящным взмахом руки он швырнул Ло Бинхэ флакон:

— Это — лекарство. — Усилием воли придав голосу сарказм, он добавил: — Не стоит показывать свои синяки посторонним, чтобы они считали, будто я на пике Цинцзин дурно обращаюсь со своими учениками.

Шэнь Цинцю в глубине души гордился тем, как быстро он вошёл в роль: отважившись подарить ученику целительную мазь, он при этом умудрился сохранить плохую мину при хорошей игре. Это идеально соответствовало мотивации отъявленного лицемера Шэнь Цинцю, который, совершая дурное дело, всегда боялся, что его в этом уличат.

И в самом деле, Система не выдала уведомление об ООС, так что Шэнь Цинцю смог вздохнуть с облегчением.

Ло Бинхэ полагал, что учитель зовёт его, чтобы в очередной раз «преподать урок», и уж никак не мог ожидать, что тот вместо этого пожалует ему лекарство. Поначалу мальчик обомлел от изумления, а затем, почтительно принимая маленький флакон двумя руками, от всего сердца произнёс:

— Благодарю учителя за милость!

В это мгновение его лицо приняло особенно детское выражение, а улыбка светилась подлинным теплом — он весь сиял, будто солнышко на рассвете. Пару мгновений Шэнь Цинцю не сводил с него пристального взгляда, прежде чем наконец отвернуться.

Очевидно, что в этом возрасте душа главного героя ещё не начала чернеть, оставаясь благородной и чистой [21]. Тогда он был готов засверкать от малейшей искры света [22] — дай ему лишь кроху добра, и он вознаградит тебя десятикратно. Сказав, что он был невинной маленькой овечкой, Шэнь Цинцю ничуть не погрешил бы против истины.

— Впредь этот ученик удвоит усилия, дабы не разочаровать учителя! — радостно заверил его Ло Бинхэ.

«Ну уж нет, — вздохнул про себя Шэнь Цинцю. — Если бы ты в самом деле удвоил усилия, поверь, именно это стало бы первостатейным разочарованием для твоего настоящего учителя…»

Если бы он прежде не одолел «Путь гордого бессмертного демона», то при виде этой картины Шэнь Цинцю точно не удержался бы от слёз, до глубины души преисполнившись жалости к главному герою.

И всё же с точки зрения всеведущего читателя он имел счастье наблюдать за богатыми и разнообразными психологическими проявлениями Ло Бинхэ после почернения. Их можно было подытожить следующим образом: этот мальчишка, который нынче вызывает лишь жалость, в недалёком будущем будет наступать на головы своим противникам, разражаясь безжалостным и самодовольным смехом. Сохраняя скромное и мягкое выражение лица, про себя он будет прикидывать, как бы половчее вытянуть из человека жилы и вынуть кости, чтобы оставить того погибать на иссушающем солнце.

[— В прошлом этот ученик принял немало обид и оскорблений, — с улыбкой произнёс Ло Бинхэ, — и сегодня он стократно отплатит за каждое из них. Тому, кто некогда ранил его руки и ноги, он оторвёт их, а после сотрёт в порошок и развеет их прах [23]…]

↑ Второй избранный отрывок из «Пути гордого бессмертного демона».

В дальнейшем он и впрямь осуществит это, превратив своего учителя в человека-палку [24].

Опустившись в кресло из сандалового дерева, Шэнь Цинцю поинтересовался тоном, в котором не было ни капли дружеского участия:

— Бинхэ, как продвигается твоё постижение начал секретных техник?

Подобное обращение из уст учителя заставило мальчика покрыться гусиной кожей. И всё же, хоть спина Ло Бинхэ тряслась мелкой дрожью, он сумел показать лишь лёгкое смущение.

— Этот ученик чересчур невежественен, — с виноватой улыбкой поведал он. — Он всё ещё… не способен постичь суть учения.

«Ещё бы! То, что ты, занимаясь по поддельному пособию, умудрился не слететь с катушек, да ещё и сохранил отменное здоровье [25] главного героя, само по себе поразительно, где уж тут постигать основы! — взревел про себя Шэнь Цинцю. — Издеваться надо мной вздумал, сопляк?! А ну ступай сюда, чтобы этот учитель наставил тебя на путь истинный!»

В голове тут же раздался дьявольский вой предупреждающего сигнала.

«Что, уже и подумать об этом нельзя? — возмутился Шэнь Цинцю. — Знаю я, знаю, что это нарушение!»

Вслед за этим он небрежно бросил вслух:

— Как твой учитель я должен назначить тебе наказание, поскольку ты исчерпал запас моего терпения. В конце концов, время не ждёт. Сколько лет тебе уже сровнялось?

— Этому ученику четырнадцать, — поспешил ответить Ло Бинхэ.

«Ох, четырнадцать…»

Иными словами, за время ученичества он уже успел сполна разжиться таким «ценным» опытом, как стояние на коленях у главного входа на пик Цинцзин, колотушки от целой толпы учеников, подвешивание и избиение за «дерзость» по отношению к учителю, а также непосильная чёрная работа за то, что он разбил ритуальный сосуд — и множеством тому подобных замечательных достижений [Пока-пока руки-ноги!]

Залепив себе фэйспалм, Шэнь Цинцю сделал вид, что схватился за лоб.

— Мне нужно подумать в тишине, — помахал он ученику рукой, отпуская его.


Примечания переводчиков:

[1] Влачить бессмысленное существование — в оригинале чэнъюй 混吃等死 (hùn chī děng sǐ) — в пер. в кит. «[только] кое-как есть да ждать смерти» — обр. в знач. «жить бессмысленной, бездуховной жизнью, ни к чему не стремясь».

[2] Благородство совершенствующегося — в оригинале чэнъюй 仙风道骨 (xiānfēng dàogǔ) — в пер. с кит. «манеры бессмертного и тело (облик) даоса», обр. в знач. «незаурядный человек».

[3] Семья старого образца — в оригинале 旧社会 (jiùshèhuì) — «старое общество» (имеется в виду китайское общество до 1949 года).

[4] Что карасей в реке Янцзы — в оригинале чэнъюй 过江之鲫 (guò jiāng zhī jì) — после учреждения династии Восточная Цзинь на правобережье реки Янцзы с севера потянулся поток чиновников и учёных, и кто-то заметил, что нынче знаменитых людей на реке Янцзы больше, чем карасей — эта фраза тут же была подхвачена и разнеслась необычайно широко.

Известно, что караси плавают на поверхности реки стаями, и потому им уподобляют людей, которые склонны кучковаться где-либо в большом количестве (к примеру: туристов на улице — словно карасей в реке Янцзы, до того людно!).

[5] Сянься 仙侠 (xiānxiá) — в пер. с кит. 仙 (xiān) «бессмертный» и ся 侠 (xiá) — «рыцарь, благородный человек». Разновидность китайского фэнтези, подверженная сильному влиянию даосизма. Содержит много элементов китайского фольклора и мифологии. Миры, в которых происходят истории жанра сянься наполнены магией, демонами, бессмертными, богами, чудовищами, призраками и так далее.

[6] Средняя стадия формирования Золотого ядра — в оригинале 金丹中期 (jīndān zhōngqī), где 金丹 (jīndān) — цзиньдань — в букв. пер. с кит. «золото и киноварь», «снадобье бессмертия», «золотой эликсир». Даосское самосовершенствование уподобляет человека котлу, внутри которого варится цзиньдань — золотой эликсир, или снадобье бессмертия.

[7] Мин Фань 明帆 (Míng Fān) — фамилия юноши означает «ясный, светлый», а также «отчётливо понимать», а имя — «парус».

[8] Здесь употребляется не обычное для учителя шицзунь 师尊 (shī zūn) — «учитель, мастер», а шифу 师傅 (shīfu) — устаревшее «наставник, воспитатель», а также уважительное обращение к буддийскому монаху, в современном мире — вежливое обращение к обслуживающему персоналу.

[9] Чувство товарищества — в оригинале чэнъюй 同病相怜 (tóng bìng xiāng lián) — в пер. с кит. «товарищи по несчастью сочувствуют друг другу», обр. в знач. «товарищи по несчастью легко находят общий язык», «товарищи по несчастью приходят на выручку друг другу».

[10] Выродок — в оригинале 孽障 (nièzhàng) — также «возмездие за прошлые грехи», «наказание моё», употребляется старшими членами семьи по отношению к непочтительному потомству.

Эта тварь — в оригинале 这厮 (zhèsī) — в пер. с кит. также «холоп, подлец, челядинец», а также «этот тип» и «эта тварь».

Паршивец — в оригинале竖子 (shùzǐ) — в пер. с кит. «подросток, отрок», также бранное «негодник, тупица».

[11] Вовсю кипел — в оригинале чэнъюй 如火如荼 (rú huǒ rú tú) — в пер. с кит. «сверкать яркими огнями и белыми цветами», обр. в знач. «пышный, бурный, кипучий».

Политинформация — в оригинале 研究系 (yánjiuxì) — «группа Изучения политических наук», политическая партия во главе с Лян Цичао, выделившаяся из Прогрессивной партии китайского парламента в первые годы Республики и вошедшая в 30-х гг. XX в. в реакционное крыло Гоминьдана.

[12] Опасности — в оригинале 雷点 (léidiǎn) — интернетное «порог шока», или «точка поражения громом».

[13] Баллы крутости — в оригинале 爽度 (shuǎng dù), где 爽(shuǎng) — «весёлый, радостный, энергичный», а также «крутой».

[14] Одурачивать недооценивших его противников 扮猪吃老虎 (bàn zhū chī lǎohǔ) — в пер. с кит. «притворившись свиньёй, съесть тигра», обр. в знач. «вести себя намеренно глупо, чтобы сбить с толку противника и одержать над ним победу», также «в тихом омуте черти водятся».

[15] Поразительная популярность — в оригинале чэнъюй 红得发紫 (hóng de fāzǐ) — в пер. с кит. «красное становится фиолетовым», обр. в знач. «влиятельный, важный, известный», а также «популярный до тошноты».

[16] Считать коньком — в оригинале 万金油 (wànjīnyóu) — букв. «бесценное масло», в пер. с кит. «тигровая мазь» — средство от головной боли, головокружения и ожогов, обр. в знач. «палочка-выручалочка». Так иронически называют всезнаек-дилетантов, а также работников, которые не умеют доводить начатую работ до конца.

[17] Мэри Сью — в оригинале 玛丽苏 (Mǎlì Sū) — Мали Су — персонаж с гипертрофированными, нереалистичными достоинствами — по-китайски.

[18] Спеша сложиться — в оригинале чэнъюй 争先恐后 (zhēngxiān kǒnghòu) — в пер. с кит. «рваться первым, боясь опоздать», обр. в знач. «наперебой, обгоняя один другого, наперегонки».

[19] Вовремя успел натянуть удила — в оригинале чэнъюй悬崖勒马 (xuányálèmǎ) — в пер. с кит. «сдержать коня на самом краю пропасти», обр. в знач. «одуматься пока не поздно, опомниться, остановиться вовремя».

[20] Этот старик — в оригинале 老夫 (lǎofū) — лаофу — так именует себя пожилой человек или старший при обращении к младшим.

[21] Благородной и чистой — в оригинале 根正苗红 (gēnzhēng miáohóng) — в пер. с кит. «корни ровные, всходы красные», обр. в знач. «знатный, высокого происхождения».

[22] Засверкать от малейшей искры света 给点阳光就灿烂 (gěi diǎn yángguāng jiù cànlàn) — идиома, означающая «довольствоваться малым, радоваться малому».

[23] Стереть кости в порошок и развеять прах 挫骨扬灰 (cuò gǔ yáng huī) — чэнъюй, означающий «ненавидеть до глубины души», а также «совершать тягчайший грех».

[24] Человек-палка — 削成人棍 (xuē chéng rén gùn) — в букв. пер. с кит. — «нарезание человека-палки».

[25] Отменное здоровье — в оригинале чэнъюй 皮糙肉厚 (pícāo ròuhòu) — в пер. с кит. «кожа — грубая, мясо — толстое», обр. в знач. «железное здоровье, богатырское здоровье».

Следующая глава

Предыдущая глава

Преследуя кровавое бедствие, Сяо Наньчжу столкнулся с двумя злобными тварями сразу. Для него одного совладать с ними было непосильной задачей, ведь Чуи отпросился по болезни, а Сяо Наньчжу так спешил, что у него не было времени выяснять, кто из свободных духов календаря может прийти к нему на помощь. Поэтому он схватил с края дороги первого попавшегося низкоуровневого злого духа и, невзирая на его брань, велел угольно-чёрному зубастому наваждению:

— Ты голоден? Да, да, я знаю, что голоден, не ори… Давай-ка, ты поможешь мне справиться с одним делом: срочно ступай к духам календаря и скажи им, чтобы кто-нибудь из них поскорее явился сюда, лучше всего, если это будет Чуси… Да не убьют они тебя, не бойся! А как справишься с этим, наешься до отвала! И поспеши, одна нога здесь, другая — там!.. — нетерпеливо убеждал его Сяо Наньчжу, без зазрения совести дуря мелкого духа.

читать дальшеТакого рода голодные духи, изолированные от людей, весьма слабы, однако они способны понимать человеческую речь. Когда Сяо Наньчжу дал до крайности перепуганному наваждению обещание, ему только и оставалось, что броситься выполнять порученное. После того, как дух умчался прочь, Сяо Наньчжу сделал несколько шагов по залитой маслом земле по направлению к очистному сооружению, где его глазам предстала жуткая сцена людоедства.

Лежащая на земле девочка была ни жива, ни мертва от ужаса. Монстр с перепачканным кровью и маслом ртом не спускал с неё глаз, истекая слюной. Сяо Наньчжу на секунду остолбенел, а потом тут же выстрелил им в голову — но твари даже не дёрнулись. Сколько бы ни палил в них Сяо Наньчжу, толку в этом не было никакого. Обе его руки свело судорогой — пытаясь одолеть кровавых бедствий, он израсходовал почти все свои силы, однако как бы отважен ни был человек, он не способен противостоять подобным чудовищам. Ударом кулака он разбил щёку наваждению с лицом Ли Пин, но вторая тварь тут же впилась ему в руку. Превозмогая острую боль, Сяо Наньчжу вновь вскинул пистолет и выпустил ему в голову четыре или пять пуль, так что половина лица монстра взорвалась фонтаном чёрной крови.

Мастер календаря, тяжело дыша, стоял на одном колене — и тут его ушей достиг слабый зов неподвижно лежащей девочки:

— Дядя… спасибо… тебе…

Её голос напоминал слабый писк молящего о помощи зверька. Она смутно сознавала, что кто-то большой и могучий явился, чтобы спасти её, и поэтому с головы до ног покрытая кровью девочка из последних сил продолжала шептать слова благодарности, хоть была серьёзно ранена. При звуке её голоса Сяо Наньчжу словно по волшебству преисполнился новых сил и резким пинком отшвырнул от себя кровавое бедствие, нацелившееся на его шею. Чудовище с пронзительным криком опрокинулось на землю, окружающий его кровавый туман осел на щеках Сяо Наньчжу.

Поскольку мастера календаря окружала счастливая аура, он по случайности никогда бы не столкнулся с подобной нечистью, если бы сам не искал с ней встречи; но раз уж так вышло, то, какими бы яростными ни были эти кровавые бедствия, он должен был покончить с ними, доведя дело до конца — такова уж была его натура.

Сяо Наньчжу сплюнул кровавую пену и вытер рот. От ударов этих монстров у него ломило всё тело, но прежде чем он успел выместить на них свой гнев, мужчина заметил, что кровавые бедствия явно забеспокоились, словно что-то почуяв. Когда Сяо Наньчжу, пошатываясь, поднялся на ноги и машинально поднял голову, с неба внезапно обрушился исполненный духовной силы серебристо-белый карающий меч и с лёгкостью рассёк уродливый лоб одного из кровавых бедствий до самых бровей. Казавшийся неуязвимым [1] монстр издал нечеловеческий вопль.

Ошарашенный этим явлением Сяо Наньчжу решил было, что подоспела помощь, однако при виде незнакомой фигуры поневоле засомневался. В конце концов, каждый раз, когда прежде он попадал в отчаянную ситуацию, первым к нему на выручку всегда спешил Чуси. Однако стоило признать, что владелец сияющего меча был весьма искусен — с лёгкостью повергнув трясущееся кровавое бедствие, он наконец предстал перед Сяо Наньчжу во всей красе. Явившийся на его призыв прекрасный дух был облачён в чангуа [2], в которой сочетались белый и цвет цин, на голове — траурный шарф, на поясе — трёхцветковый веер, а в его руках сиял словно покрытый инеем меч. При виде него Сяо Наньчжу потрясённо спросил:

— Кто ты такой?

— Ваш покорный слуга Цинмин вышел вне смены, — с надменным видом ответствовал дух календаря.

Невзирая на его облик учёного человека, действовал он смело и решительно — вежливо представившись, он поднял свой меч Цюшуан [3], нацелившись на второе кровавое бедствие. Это напомнило Сяо Наньчжу, что сейчас не время для разговоров, и он принялся бить кровавых бедствий наряду с Цинмином. Поскольку до его появления Сяо Наньчжу вынужден был в одиночку бороться с двумя кровавыми бедствиями, положение складывалось отнюдь не в его пользу, но теперь ситуация коренным образом переломилась.

Возможно, по причине того, что имя Цинмина состояло из иероглифов «чистота» и «свет», он ненавидел грязь, и потому, с холодным видом расправляясь с монстром, он не переставал заботиться о том, чтобы ни единой капли крови не попало на его одежды. Однако в сражении невозможно не замараться, и вскоре одеяние Цинмина, которым он так гордился, окрасилось багряными пятнами. Это не на шутку разгневало духа календаря, и он приставил свой сияющий морозным блеском меч к шее чудовища с женским лицом, в то время как Сяо Наньчжу прижал к земле монстра с мужской головой. Когда Цинмин повернулся к мастеру календаря, чтобы спросить, что ему делать дальше с этой истошно вопящей тварью, он к своему изумлению увидел, как этот безжалостный мужчина, не задумываясь ни на секунду, попросту оторвал голову от тела кровавого бедствия.

От этого зрелища прекрасные брови Цинмина взлетели вверх, а настроение мигом упало. Причиной этому на тридцать процентов была его маниакальная чистоплотность, а на семьдесят — варварское поведение Сяо Наньчжу.

Сам он, будучи спокойным и миролюбивым духом, брезговал убийствами, и потому простой и грубый метод расправы Сяо Наньчжу был ему абсолютно чужд, однако сегодня он, как-никак, в первый раз встретился с новым мастером календаря. По счастливому совпадению Цинмин был в хороших отношениях с Чуи, потому и согласился выйти за него вне смены. Каким бы ни был по натуре этот человек, жестокостью он явно не уступал наваждениям, с которыми боролся, а потому Цинмин не мог одобрить его действия. Однако при виде него на ум Цинмину пришла ещё одна личность, которая насилием пресекала насилие, не гнушаясь запятнать руки в крови.

— Мастер, человеку, который в ответе за календарь, не подобает действовать столь же жестоко и бессердечно, как эти твари… — невольно нахмурившись, начал Цинмин.

Он не хотел искать ссоры с мастером календаря, и всё же его тон звучал несколько вызывающе. Его меч был по-прежнему приставлен к шее кровавого бедствия с женской головой, но полный отвращения взгляд не отрывался от окровавленного мужчины. Его слова поразили Сяо Наньчжу в самое сердце — он и представить себе не мог, что услышит от этого замечательного во всех отношениях духа календаря что-то подобное. При виде того, каким взглядом этот белолицый юноша смотрит на его залитые кровью руки и обезглавленное им кровавое бедствие, Сяо Наньчжу недобро прищурился, а затем уголки его губ приподнялись в прохладной улыбке.

— Жестоко и бессердечно говоришь? У тебя с головой-то всё в порядке? Я что, по-твоему, должен ещё и проникнуться к этим тварям состраданием?! Эта девочка всё ещё лежит здесь — и если ты по-прежнему считаешь меня мастером календаря, то давай-ка живо разделайся с этим чудовищем и доставим девочку в больницу, и нечего мне тут…

Но не успел Сяо Наньчжу договорить, как Цинмин с мрачным видом прервал его:

— Прошу простить меня, я не могу слепо следовать за вами!

Никто за тысячи лет не осмеливался разговаривать с Цинмином подобным образом, даже мастера календаря, работавшие с ним в прошлом, были с ним неизменно вежливы. Однако обладающий взрывной натурой Сяо Наньчжу, услышав изрекаемые им благоглупости, исполненные фальшивого пацифизма, не сумел удержаться от того, чтобы тут же поставить этого моралиста на место.

Тем временем, воспользовавшись их перепалкой, кровавое бедствие, которое удерживал Цинмин, вырвалось на свободу и с истошным воплем устремилось к лежащей на земле девочке.

Резко переменившись в лице, Сяо Наньчжу сделал шаг вперёд, пытаясь преградить путь чудовищу. Цинмин также запаниковал, судорожно бросившись наперерез твари, но кровавое бедствие во что бы то ни стало желало забрать жизнь ребёнка, пусть даже прекрасно сознавало, что и его участь предрешена [4]. При виде столь отчаянной злобы Сяо Наньчжу решил было, что сейчас девочка погибнет прямо у него на глазах.

Но в это самое мгновение перед глазами вспыхнуло до боли знакомое ослепительное золотое сияние, и облачённая в багрянец фигура единым взмахом меча рассекла тело свирепого [5] монстра, разметав его кровавым туманом. Когда тот наконец рассеялся, глазам мастера календаря предстал дух в ярко-красных одеждах с залитыми кровью руками. Бережно подняв девочку с земли, он смерил побледневшего Цинмина холодным взглядом и, раздражённо нахмурившись, с укоризной бросил:

— Столько лет прошло, а ты ничуть не изменился.


***

В десять часов вечера полиция уже оцепила улицу Люшуй. Хоть зеваки пыталась высунуться за ограждение, эти попытки тут же пресекались. Это место только что стало ареной нескольких жестоких убийств: двое убитых и одна серьёзно раненая. Вид места преступления прямо-таки леденил кровь. Поскольку подозреваемых не удалось обнаружить, следствие было в самом разгаре. После того, как Сяо Наньчжу благополучно расправился с монстрами и вовремя скрылся, ему оставалось лишь встретиться с Пэн Дуном, чтобы объяснить ему ситуацию, и дело Демона-Обезглавливателя можно было считать закрытым.

К утру заморосил дождь. Сяо Наньчжу с нечитаемым выражением лица укрылся в тени в стороне от белого разграничительного шпагата, и наблюдал за судмедэкспертами в белых халатах, которые скрупулёзно собирали разбросанные по земле фрагменты тел. Когда взгляд Сяо Наньчжу задержался на рассечённой шее трупа, он внезапно ощутил, что у него во рту оказалась зажжённая сигарета.

Обернувшись, он встретился взглядом с покрасневшими глазами, внешние уголки которых были чарующе приподняты вверх. Похоже, для духа календаря это движение успело стать привычным, но из-за того, что они много дней не виделись, Сяо Наньчжу отвык от подобной близости. Прикрыв глаза, он с удовольствием затянулся, а затем с глубокомысленным видом вздохнул и медленно произнёс:

— Все эти дни… почему ты скрывался в календаре совсем один?

В эту фразу Сяо Наньчжу поневоле привнёс многозначительные нотки. На самом деле он знал, отчего Чуси не появлялся, но всё же хотел получить в ответ не только слова. Однако сам дух календаря понятия не имел о тайных побуждениях [6] своего мастера, а потому совершенно чистосердечно задумался, а потом, потупившись, ответил:

— А-Нянь заболел, я за ним присматривал.

Говоря об этом, Чуси помрачнел. Сяо Наньчжу украдкой бросил взгляд на его заострённый подбородок и бледные, без кровинки губы, и неведомо почему у него кольнуло в сердце — всё же то, что он хотел сказать, было непросто облечь в слова.

Всё случившееся с ним сегодня отзывалось запоздалым страхом. По счастью, этот недоумок Цинмин оказался недостаточно надёжным, так что пришлось Чуси, как и всегда, спасать положение. Желая немного разрядить атмосферу, Сяо Наньчжу взял несколько странный тон:

— Ах, а ведь я тоже болен — разве ты не догадываешься?

— Ч-ч-что? Мастер… чем-то болен? Как вы себя чувствуете? Вы принимаете лекарство? — внезапно переменился в лице Чуси — он и вправду решил, что за эти несколько дней с Сяо Наньчжу что-то случилось, и в его глазах вспыхнула неподдельная тревога. Чуси принялся судорожно соображать, почему же никто из других духов календаря не сообщил ему, что мастер болен, но тут же решил, что во всём виноват он сам. Мучаясь угрызениями совести, он то краснел, то бледнел, причём наблюдающий за ним Сяо Наньчжу находил это весьма забавным. С большим трудом подавив скрытые помыслы, он, фривольно склонившись к Чуси, прошептал ему прямо в ухо:

— А ты подумай хорошенько… это — любовный недуг.

У Чуси не нашлось слов.


Примечания Шитоу Ян (автора):

Вторая стража [7]~ Первое появление Цинмина, вообще он хороший мальчик, просто упрямый 2333 [8] Чуете, братец А-Нань в самом деле отпустил удила, мне за него стыдно, хе-хе-хе


Примечания переводчика:

[1] Казавшийся неуязвимым — в оригинале чэнъюй 皮糙肉厚 (pícāo ròuhòu) — в пер. с кит. «кожа — грубая, мясо — толстое», обр. в знач. «богатырское здоровье».

[2] Чангуа 长褂 (chángguà) — традиционное длинное верхнее одеяние, то же, что чаншань 长衫 (chángshān) — букв. «длинная рубаха» или «халат». Созданную по образцу даосского одеяния чангуа носили люди учёного и чиновного сословия при династии Мин (1368-1644), а также как официальную одежду при династии Цин (1644-1911). Изначально просторное даосское одеяние стало более узким, а широкий ворот с запахом преобразился в небольшой круглый воротник. В конце династии Цин чангуа воспринимали как «малую парадную одежду».

[3] Цюшуан 秋霜 (qiūshuāng) — имя меча Цинмина переводится как «осенние заморозки» или «осенний иней», а также «строгий, суровый» и «седоволосый».

[4] Участь предрешена — в оригинале чэнъюй 玉石俱焚 (yùshí jùfén) — в пер. с кит. «огонь уничтожает и яшму и камни», обр. в знач. «истребить и правых и виноватых; перебить всех; уничтожить до основания; не оставить камня на камне; вести борьбу не на жизнь, а на смерть».

[5] Свирепый — в оригинале чэнъюй 张牙舞爪 (zhāngyá wǔzhǎo) — в пер. с кит. «оскаливать зубы и выпускать когти», обр. в знач. «со свирепым и коварным видом, в лютой ярости, в диком бешенстве».

[6] Тайные побуждения — в оригинале чэнъюй 千回百转 (qiānhuíbǎizhuǎn) — в пер. с кит. «тысяча извилин, сто поворотов», обр. в знач. «бесконечные перипетии, множество осложнений».

[7] Вторая стража — с 9 до 11 вечера.

[8] 2333 — эти цифры в китайском означают LOL.